Чтобы понять философский подтекст фильма, надо отойти от западного мировосприятия и проникнуться национальным корейским видением мира. Нужно отречься от публичности, от выставления себя напоказ миру, от фраз: я фильм отсмотрел, ничего не понял, но считаю своим долгом заявить, что это артхаус. Надо отказаться от западного индивидуализма и русского коллективизма, надо принять и почувствовать, что, находясь дома одни, мы окружены бесчисленным миром живых существ, духами, демонами, которые так же равноправно обитают в этом нашем физическом мире, как и мы, так же гуляют, едят и занимаются собственным развитием или собственной деградацией. Это не примитивные западные фильмы ужасов, когда идет битва за свой дом с потусторонней нечистью, это реальная жизнь, в которой мы можем видеть духов, а они нас. И это наша проблема, а не проблема духов, что мы их не видим, у них со зрением все в порядке. Пананимизм, пандемонизм, да и еще осложненный причудливой смесью шаманизма и идеей воздаяния поздних буддизма и христианства. Проблема заключается в том, что корейцы сами отошли от такого мировосприятия. Они перестали видеть духов, а шаманы стали всего лишь предсказателями. Мир стал пустым домом, мир наполнился повседневной жестокостью, люди перестали работать руками, одухотворять вещи, механический мир изгнал духов и обречен жить в пустом одиночестве, и насилие, внушение чувства превосходства — единственный способ существования людей в этом мире. Сами люди превратились в пустые одинокие дома, жестокие и жалкие. Отход от традиции, от жизни предков — одно из страшных обвинений для восточного человека. Именно об этом фильм Ким Ки Дука.
Два героя способны видеть духов, видеть то, что все остальные, включая заэкранного зрителя, считают иллюзорным. Это не духи, это обычные люди, живущие так, как жили предки. Тэ-Сук — окончил колледж, Сун-Хва — бедная девушка, выданная замуж за богатого. Но время для них изменилось, Сун-Хва забыла себя, страдает от безысходности брака (забудем нелепые шуточки из потустороннего западного мира: сама виновата, замороженная, или беги к родителям), от насилия мужа; Тэ-Сук, наоборот, занимается целительством, он лечит время, возвращает его вспять. Он заходит в несчастливые дома (всего будет 7 домов, и только один из них будет счастливым), и оживляет духов. Он руками, ручным трудом оживляет мир духов: сломанные вещи, беспорядок в доме, неполитые растения — свидетельства, что дом покинут, что в этом доме не живут духи, этот дом пуст и мертв, как и его обитатели. Тэ-Сук — человек, но он равноправен духу и ведет себя как дух, потому что между духами и человеком существенной разницы нет. Постоянный мотив — это просмотр фотографий номинальных хозяев квартиры и селфи на фоне их фото или интерьера. Тэ-Сук становится таким же равноправным жителем чужих опустевших домов, и дома теперь будут живыми.
Тэ-Сук совершает ошибку, в течение фильма он дважды, сомневаясь и отступая, но все же нарушает восточный принцип невмешательства. Первый — он увозит с собой чужую жену, творя насилие над мужем, во второй раз как заботливый сын хоронит чужого отца. Он впервые использовал насилие, и насилие возвращается к нему. Гольф (а китайцы до сих пор убеждены, что именно они научили средневековых шотландцев этой игре), а точнее айрон N3, клюшка, самая убойная из айронов, = это аллегория насилия. Вспомним первые кадры фильма. Вспомним, чтобы защититься от духов, герои фильма вооружаются айронами. Тэ-Сук встал на путь насилия, он познал насилие, вмешавшись в судьбу чужого дома, и упоен им, околдован им, основой основ современного мира. И быть ему в будущем жестоким демоном, как и большинство корейских духов, если б не Сун-Хва. Эта девушка — олицетворение любви, и учит она героя любить, как он учит ее оживлять мир духов. Именно поэтому она встает на пути пугающего людей замаха айроном, а когда отходит, то насилие идеей воздаяния врывается в жизнь: Тэ-Сук становится убийцей и начинает новый путь, путь воздаяния. Это не совсем христианская или буддистская трактовка: насилие приемлемо в этом мире, но оно неразрывно должно быть связано с идеей зеркального воздаяния. Была здесь очень интересная символическая версия о том, что мяч для гольфа = это сам Тэ-Сук, а ниточка — Сун-Хва. Ким Ки Дук, на мой взгляд, достаточно ясен и аллегоричен, чтобы вдаваться в заумные и ложные символические интерпретации, иначе мячиков всегда бы было четыре, а с полицаем он расправляется пятью ударами. Все герои фильма получают зеркальное воздаяние, и Тэ-Сук не исключение.
Как древние предки, герой проходит путь инициации, шаманских обрядов, он не просто видит невидимые опустошенным людям предметы, он учится видеть на 360 градусов. И по окончании трех этапов инициации (в Корее шаман, способный стать духом, должен пройти три таких обряда) Тэ-Сук может войти в мир духов, скрытых для людей, более того, он может стать сам невидимым орудием воздаяния. Так он наказывает охранника и утверждавшего свою значимость полицая. Он посещает дома, которых он одушевлял, и люди его чувствуют. Одни, как боксер, фотограф, муж Сун-Хвы, пугаются, другие удивляются, как в доме любящих, куда уходила отдыхать измученная Сун-Хва, но в любом случае это означает, что дом жив, и обитатели его могут стать подобны предкам, которых забыли, подобно старику, оставленному детьми умирать от рака. И теперь Тэ-Сук можно увидеть только спиной, и весы, на которые встали оба героя показывают 0, хотя в сломанном виде они добавляют еще 50 кило. Это аллегория: герои стали духами, но они физически реальны, существуют наравне с невидимыми нами существами. И вопрос: останется ли Сун-Хва с мужем или нет? — звучит снова по-западному индивидуалистически, в доме теперь восстановились любовь и мир, и глаза мужа и жены светятся счастьем, и в доме живут духи — не в этом ли смысл жизни?