Тот, кто шел одинКартина снята по книге Новелин Прайс, учительницы из Луизианы, которая, уже будучи очень пожилой дамой, опубликовала свои воспоминания о себе и 'величайшем бульварном писателе во всем огромном мире', Роберте И.Хауарде.
'Весь огромный мир' - не любовный роман, в нем нет осуществленной, реализованной любви и, несмотря на явную точку в конце, он как будто не имеет окончания, поскольку вдоль извилистой проселочной дороги, окруженной кукурузными полями, грузной походкой все еще идет молодой человек с чемоданом в руке. Это история дружбы, в которой, однако, было столько страсти, что заходится сердце. Страсти, которая из-за непростого характера Роберта Хауарда, так и осталась нераспустившимся бутоном. Почему? Я часто с горечью и возмущением задавала Бобу этот вопрос, и каждый раз находила его доводы несущественными. Почему, Боб? Мотивы Хауарда однажды объяснил мне мой муж; фильм каким-то непостижимым образом увлек даже его - человека, весьма далекого от жанра мелодрама.
Поклонники Хауарда знают подробности его биографии, однако тем, кто только что сел смотреть 'Весь огромный мир', не нужно их знать -
должна быть надежда. Когда фильм случайно угодил мне в руки лет 10 назад, я не знала, о чем пойдет речь, но с тех пор он во мне, в моем сердце. Странно, правда? Скромная, никому не известная и не интересная лента, построенная на характерах и диалогах, весьма далекая от 'Унесенных ветром' и 'Поющих в терновнике', с последним, однако, схожая тем, что чувства жили, нарывали и горели, но птичка с шипом в груди запела лишь однажды, перед самой смертью.
Они были молоды, жили в Техасе и познакомились летом 1934-ого. Новелин Прайс преподавала литературу, жила с мамой и бабушкой, ходила на свидания, в кино на фильмы Эрла Флинна, пекла шарлотки и до конца своих дней планировала прожить в родном городе. Она не была красива, но приятная улыбка, умный взгляд, дружелюбие и доброе сердце помогали ей быть в отличных отношениях со всем миром. Она была одной из тех счастливых натур, которые не травили душу пустыми надеждами, а умели радоваться самым обычным вещам.
Боб Хауард, которого уже тогда печатали известные журналы, также жил спокойной провинциальной жизнью в родительском доме, но, в отличие от Новелин, презирал ограниченных, тупых соседей-селян, вел затворнический образ жизни, одевался просто, из излишеств имел лишь машину, отличался вспыльчивостью, грубоватостью, и удовольствие находил лишь в творчестве, вымысле, среди отважных воинов, чудовищ и приключений. Близок он был лишь с одним человеком, своей матерью, которая с самого начала поддерживала его, верила, что он - писатель, в то время как социум за глаза клеймил его лентяем, не имеющим 'нормальной' работы: 'Мне прикоснуться противно к одному из его романов! Он - сумасшедший!'. Новелин Прайс так не считала.
Едва познакомившись с ним, она увидела в Роберте то, чего не видели другие. Ум, юмор, убежденность, великолепного рассказчика, который настолько глубоко погружал ее в свой вымышленный мир, что она слышала звон мечей, а часы летели, как секунды. Он был словно из другого теста, из другой эпохи, самым необычным из ее знакомых, и она тянулась с нему, несмотря на вспыльчивость Хауарда, его категоричность, полнейшее отличие взглядов от ее собственного, в чем-то мещанского мировоззрения. И все же отец Боба, местный врач, однажды сказал ей: 'Мой сын - незнакомец для меня, мисс Прайс. Меня он в свой внутренний мир не пускает, в отличие от вас'. В мире этом, однако, не поощрялось инакомыслия, и от этого Новелин частенько хотелось послать Хауарда к чертям собачьим.
Поначалу она не возражала ему, но по мере укрепления дружбы, ее доводы становились все более цепкими, голос все более звонким, нотки все более яростными, а споры все более ожесточенными. Сашка, мой муж, даже возмутился: 'Он офигел - так хамить девчонке?'. Они расставались, Боб рвал и метал, Новелин злилась и гневно жаловалась на него своей матери, называла его невыносимым, но потом он заезжал за ней, и они вновь пускались колесить по опаленным солнцем просторам Техаса, смотреть на закат, прятаться от ливней. Они были очень разными, но Новелин верила, что это можно преодолеть.
Во время перекура я спросила Сашку, что, по его мнению, Новелин чувствует к Бобу. Мой муж, к 26 годам умудренный опытом знаток и психолог, изрек: 'Страсть'. 'По твоему, она не любит его?', - допытывала я. 'Он незауряден, этим и привлекает, но такими темпами она скоро его пошлет - еще
чуть-чуть Боб похлопает ушами, и она уйдет от него к нормальному мужику, который не только языком болтает, но и целует девушку на свидании'.
Будучи женщиной, измученной неопределенностью, Новелин сделала первый шаг, Хауард тут же отскочил на три назад, и муж мой оказался прав. Простой бухгалтер не выносил землю у нее из-под ног, но был готов стать мужем и отцом. Хауард принял этот болезненный удар взрывом негодования, назвал девушку предательницей и повернулся к ней спиной. Та послала его к Дьяволу, но отношения каким-то образом сохранились, словно нить, связующую их, порвать было не так-то просто. Сашка покачал головой: 'Я ошибался, тут не только страсть'.
Когда под прекрасную гитарную музыку поплыли титры, мой раздосадованный муж простонал: 'Я так и знал, что этим все кончится! Первые двадцать минут я думал - нормальный мужик, и язык подвешен, а потом - пошло-поехало! Маменькин сынок, позор мужского рода! Такие видят девку, хотят ее, но катастрофически не знают, что с ней делать! Дурак! Ребенок! Ведь была же страсть!'. Деликатно выражаясь, есть мужчины, для которых самые простые вещи бесконечно сложны, и я не думаю, что причина тому - творческая натура. Таким же был дворецкий Энтони Хопкинса в 'Остатках дня', такими же были другие
закоренелые холостяки, которым жизнь давала шанс, но те, зачастую в силу мнимой несостоятельности, ими не пользовались.
Думаю, Сашка не был бы так зол, если бы Хауард ему не нравился. Боб был экспрессивной, яркой, безмерно харизматичной личностью, которую, если тебе посчастливится узнать поближе, нельзя не полюбить. А Новелин прекрасна, и достойна всяческого восхищения.
Итог: если вы взялись смотреть 'Весь огромный мир', пожалуйста, не пробегайте его глазами, не судите поверхностно - откройте ему свое сердце, и вы увидите намного больше того, что доступно зрению и слуху. Это личная, безмерно дорогая мне история, в которой я обожаю Винсента и Рене. Такими для меня и были Новелин и Боб.И еще: я видела миллион мелодрам и миллион экранных поцелуев, но
такого поцелуя, как здесь, я не видела больше нигде.
10 из 10