Be careful what you wish forУ каждого есть свое «гилти плежер», и даже не одно, да и не два, чего уж. Бишь, переводя на русский «запретное удовольствие». Вот у меня, например, одно из таких это, возвращаясь вечером домой голодным, зайти в супермаркет за продуктами и сверху всего купить пачку Принглс. Этот вонючий цветной картонный цилиндр с брендированным усачом. И не доходя до дома, с пакетами в руках, запихивать в рот эти плоские шматы канцерогенов и прочей химозной лабуды, при этом спешить, но наслаждаться, наслаждаться и смаковать, получая какое-то подкорковое удовольствие от осознания себя животным. Со стороны выглядит это отвратительно, но как говорят другие не усатые бренды: ты не ты, когда голоден.
Вот и с «Газетчиком» тоже самое. Не совсем с ним, а больше с ней или благодаря ей. Это я про Николь Всекоролевну Кидман. Сам «Газетчик» лишь коробка. Николь — это те злосчастные чипсы, объективно неприятно вредные и отталкивающие, но есть их, ой, пожирать ее глазам — бесценно. Итак, у вас есть лауреатка «Оскара» 45-ти лет, выглядящая и являющаяся дешевой сентиментальной шалавой с ресницами 5 см и бело-желтым шиньоном и плотно заштукатуренным лицом? Что ей делать в одной из самых диких и лучших сцен фильма? Ответ — заниматься дистанционным оральным сексом с главным белым отребьем всего фильма. Кто он? Здесь потеющий шепелявящий заключенный садист-расист-сексист-шовинист и южанин — любимец женщин и интеллектуал вне кино, Джон Кьюсак. Это действо на расстоянии сопровождается подобными фразами: «Грязная сука!», «Иди сюда: я тебя во все дырки…" и «Ты — моя маленькая пони. Я лишь хочу забраться на тебя еще разок». И я могу понять его. Николь здесь само воплощение похоти, порока, в тоже время невинности, жертвенности, она абсолютно сабмиссивно движется к кульминации и развязке, будучи влюбленной в этот потный и мерзкий белый мусор: «все заключенные обещали припасть губами к моей вагине, некоторые предлагали трахнуть меня в зад, и только Хиллари(Кьюсак) предложил сделать ему минет; тогда-то я и поняла, что он один любит меня по-настоящему». Всем извините — из песни слова не выкинешь. Кьюсака к слову любой нормальный человек захочет собственноручно укокошить минуте к 20-й.
Хотелось бы узнать: каким образом Ли Дэниэлс заманивает их к себе? Есть у него какая-то кнопка, иначе быть не может. Вот и Макконахи он тоже споймал. Что-то конечно случилось у Мэттью Растовича в 2009. Тогда вышел последний-очередной его ромком, а потом только хорошие и отличные проекты. Но это тема для отдельного диссера. Всех здесь ждет нокаут-сцена с Мэттяном в отеле, это для тех, кого не добила «тюремная любовь» и «пляжное спасение», там Макконаги откроет тэк сказать другие грани своего таланта. К концу он будет скульптурально сидеть на унитазе в позе роденовского монумента и вопрошать: «Джек, я всё думаю, что же я упустил?». Врезается в память.
Не говорю про Зака диснеевича Эфрона. Наверное, по идее режиссера он всех должен был шокировать и раздражать своими обтягивающими белыми трусами, в которых он прощеголял процентов 70 экранного времени. Замысел режиссера удался — Зак раздражал. Самое слабое звено из четверки, описанных выше киномонстров. Но это все вкусовщина. Единственное про эфроновского героя:«Он так никогда и не смог забыть свою первую любовь». Не все забудут распомаженную потаскуху за 40 с накладными ресницами, писающую на тебя прилюдно на пляже, чтоб спасти от массивного ожога медузами. Спасла к слову.
Дэниэлс конечно снял треш-софт-порно с элементами драмы, но последнее мною посмотренное кино, подходящее под такое определение — это «Шоу Гелз». Мне было 15, оно взорвало мой пубертат. И его я тоже не смогу позабыть.