РаскатистоСовершенно верно — это знаменитый фильм с часами. Этот эпизод не зависимо от его цитирования или пародий видел каждый зритель, обладающий самым минимальным кругозором. Да, именно эта лента Фреда Ньюмайера и Сэма Тэйлора выставила напоказ одну из самых известных сцен в истории синематографа. А помог им в этом, естественно, Гарольд Ллойд — третий из великих актёров немого кино, после Бастера Китона и Чарли Чаплина.
«Наконец в безопасности» — это классическая комедия положений. До классичности безобразна — её цитирование испробовано уже практически целым веком, и помыслы принижаться не собираются. Базироваться нужно на великом, как и вдохновляться.
На удивление, но сей фильм по концентрации гэговых моментов на промежуток времени опережает ленты и Китона, и Чаплина, более глубоких образно. Ллойд столь же прекрасен, тут сомнений быть не может, но и нельзя категорично заявлять, что лента затянула свой пояс вокруг него и также повисла на заядлом каскадёре равно так, как он болтался на часовых стрелках. Именно совокупность здесь стала ключевой точкой успеха.
Сам Гарольд Ллойд олицетворял собой некого романтика, погружавшегося в мирское безразличие при каждом чувственной развязности, вследствие чего попадавшего в бесконечно глупые положения, из которых его могло вывести только положение глупости рангом выше. До ленты 1923 года Ллойд, или как его называли — «очки», снялся в практически сотне скетчевых короткометражек и полных метров, и был оптимистично настроен к созданию нового произведения со своими привычными коллегами-режиссёрами, которому стало суждено войти в историю, как, наверное, самому смешному фильму в комедийной истории немого кино.
По большей части, можно утверждать, что игра Ллойда не стала определяющей для ленты. Также фильм не чарует развитием сценария и никоем образом не захватывает плоскостью фабульной частью. Его преимущество в связанной системе комичных сцен, что было принято называть комедией положений. Именно Safety Last! идеализирует систему такого рода фильмов, доводя количество обманок, ловушек и подстав до абсурдистского максимума, жертвуя сценарных распределением для достижения максимального комедийного эффекта.
Конечно, данную ленту нельзя категорично признавать первым механизмом градообразующего предприятия, и до неё все механизмы работали, но только лишь с одним допущением — они не были идеальны для своей системы. Фильм Ньюмайера и Тэйлора заработал на максимальных оборотах — и послужил одной из отправных точек многочисленным последователям. Не иначе, но «комедийный саспенс» — изобретение данной ленты. Нельзя характеризовать сцену финального подъёма на здание, как обычной проявление смелостно-комических характеристик — на последних этажах дух захватывает уже и у зрителя, который при всех своих истерических смешках вдруг начинает переживать за героя, и остаётся в диссонансе с собственными чувствами — только что смеялся над полоумным, а теперь приватизируешь у него страх и жалость.
Следует остаться солидарным с тем мнением, что создатели данной ленты изначально не представляли, насколько их фильм окажется беспроигрышным и значимым для кинематографа, вряд ли они рассматривали сцену подъёма на здание, кроме как «необычной и неповторяющейся». Скорее, они просто любили то, что они делают. Возможно, сейчас не хватает именно этого.
