Арийцы и вегетарианцы слушают ВагнераЧаплин долго сопротивлялся появлению звука в кино. Первый звуковой фильм вышел в широкий прокат в 1927-м году, преобладать они начали в начале 30-х, но Чаплин лишь в 36-м году вводит отдельные звуковые элементы в свою работу ("Новые времена»). «Великий диктатор» же был первым полностью звуковым фильмом. И одновременно последним, в котором Чаплин использовал прославивший его, но уже неактуальный образ бродяжки Чарли. Комедии ушли от слэпстика с наивными гэгами, в котором главным героем был маленький человек, и Чаплин (неохотно) это признает. При этом комический эффект фильма в целом достигается уже испытанным ранее (например, в «Огнях большого города») смешиванием разных образов — в данном случае образов робкого еврейского цирюльника и «великого» диктатора Хинкеля. Так что с художественной точки зрения этот фильм, пожалуй, отличается от предшествующего чаплиновского творчества меньше, чем следующие за ним.
Интерес режиссера к социальной драме также не нов; впервые к ней он обращается еще в начале 20-х годов. Предыдущий фильм, «Новые времена», был проникнут пафосом бездушного капитализма, но политика не была составляющей этого пафоса. «Диктатор» же — в первую очередь политический манифест, иллюстрированный картинами влияния политического на социальное. Начиная с совершенно слэпстиковских сцен (которые без изменений могли бы быть частью немого фильма) войны, на которой простой человек выглядит мягко говоря не на своем месте, Чаплин переходит к критике фашизма. Его сатира очень смела, тем более по меркам тогдашних США (до «Касабланки» еще 2 года!). Если уместность смеха над идеологической составляющей фашизма уже особо не подвергается сомнению, то право смеяться над преследованием евреев обсуждается до сих пор. «Жизнь прекрасна» (1997) вызвала волну возмущения. Да что уж тут говорить, если аж «Список Шиндлера» критиковался в свое время за само художественное изображение Холокоста.
Конечно, сам Чаплин не знал обо всем происходившем в Германии. Но даже его наивного взгляда хватает, чтобы понять смехотворность нарциссизма диктаторов и бессмысленную претенциозность нацизма, очень точно подмеченную в разговоре цирюльника с Шульцем:
«- Я всегда считал тебя настоящим арийцем!
- Я вегетарианец.»,
а также в гениальной сцене с воздушным шаром-глобусом, который не выдерживает диктаторской власти. Чаплин верит в силу авторитета и его голоса: в сцене начала еврейских погромов цирюльник живо реагирует на доносящуюся из динамиков речь Хинкеля, рыки которого не могут не пугать несчастного маленького человека. финальная речь заканчивается бурными аплодисментами, ничем не отличающимися от аплодисментов настоящему диктатору. И этот факт, как и та же вагнеровская «Лоэнгрин», которая играла в сцене с мечтаниями о диктатуре над всем миром, делают финал не таким уж светлым, а веру в позитивное изменение общества не такой уж сильной. А может быть, дело просто в том, что Вагнера любят как арийцы, так и вегетарианцы?
