ДиффузияЛучше умереть стоя, чем жить на коленях!
Эмилиано Сапата
В 1952 году оскароносный режиссер Элиа Казан предстал перед членами комиссии по расследованию антиамериканской деятельности — «американской инквизицией» ХХ века — реакционной организацией, занимавшейся выявлением и истреблением «подрывных элементов» в среде американской интеллигенции, по сути — чистками, менее жесткими, чем сталинские, но от того не менее омерзительными и позорными. На кострах этой охоты на ведьм горели добрые имена Чарли Чаплина и Зеро Мостела, Артура Миллера и Бертольда Брехта, Поля Робсона и Альберта Эйнштейна, и многих других. Многие из них пострадали без всяких на то оснований, Казану же действительно было, что скрывать. Он всегда симпатизировал левым, и состоял в коммунистической партии. Однако в отличие от многих других, Казан перед комиссией выложил абсолютно все — и даже, говорят, больше, чем у него спрашивали. Без тени сомнения он сдал своих бывших товарищей по партии, которые вместе с ним когда-то мечтали о светлом и справедливом будущем для всех, а также просто случайных и по каким-то причинам не угодивших комиссии людей. Трудно сказать, что руководило Казаном — страх за будущее или банальный расчет — в конце концов, у большинства «неблагонадежных» серьезно пострадала карьера, но от этого позорного пятна Казан не смог отмыться до конца жизни. Несмотря на действительно восхитительные фильмы, огромный вклад в мировое кино и ворох премий, американские деятели культуры до сих пор кривятся при упоминании фамилии Казан, считая его предателем.
Самое интересное, что пока Казан стучал на друзей, доносил и предавал, в кинотеатрах шел, пожалуй, самый «пролетарский», идеалистический и «прокоммунистический» его фильм — «Вива Сапата!», фильм, убеждения которого он самолично предал.
Но оставим политический момент, попробуем вернуться к искусству. Этот фильм мог бы сделать честь агитационному советскому кинопрому. На той же эпически-возвышенной ноте сняты «Александр Невский» и «Великий гражданин», «Щорс» и «Чапаев». Рискну предположить, что Казан, вхожий в круги, как тогда выражались в СССР, «прогрессивных американских художников», основательно изучил шедевры советского кино и сделал фильм идеологически верный, народный, идейный, совершенно не схожий с типичной американской кинопродукцией своего времени, ведь в центре его — революционер, мифологизированный герой, а тема — народный бунт, классовая борьба и поиски народом справедливости.
Язык этого фильма пронизан поэтической образностью и взволнованной патетикой. Он искусно и талантливо сочетает легенду с историей, эпос с лирикой, пафос с правдой характеров, метафоры с реализмом. Белый конь, символ чистоты помыслов революции и мечты о светлом будущем, красиво и символично смотрит с горы на не побежденную Мексику, которую Сапата научил бороться. Клика посягнувших на революцию генералов обречена — даже видя прошитое пулями тело своего вождя, люди не верят в его смерть, потому что невозможно убить бессмертную идею.
Правда, в отличие от того же Эйзенштейна, народная масса в фильме Казана весьма инертна и пробуждается лишь ближе к финалу, Казан, будучи все-таки американцем (хоть и эмигрантом), верил в личность, в Наполеона и Линкольна, оставляя народ за скобками. Зато Сапата в фильме говорит важные и для нашей сегодняшней российской действительности слова: «Сильным людям не нужен сильный правитель, он нужен людям слабым» и «Если нет справедливости для народа, то не должно быть покоя и для правительства». Так что надо сказать, что фильм, снятый 65 лет назад о событиях, происходивших более 100 лет назад, оказывается удивительно актуальным!
Недружелюбно, исподлобья, волком смотрит вокруг Сапата. Могучий человек, возведенный крестьянами почти в ранг святого, освободитель и герой, принявший мученическую смерть, предстает в исполнении Брандо несколько «притормаживающим» от объема свалившейся на него информации и власти простым крестьянином — грубоватым, тяжеловатым на подъем, малограмотным, ищущим не власти, а прежде всего — искренне жаждущим справедливости. Он вовсе не хотел быть «совестью всего мира», он, в отличие от борцов за советскую власть, оказался случайно в жерновах революции, просто потому что «если не он, то кто?» и потому что терпеть больше было нельзя.
Он мучительно стыдится собственной неграмотности, пасует перед грузом грандиозной ответственности и отказывается от власти, предпочитая оставаться не государственным, а народным избранником. Фильм показывает его на войне и дома, в общении с друзьями и врагами, Брандо прекрасно передает неловкость и «неуместность» этого человека «от сохи» в просторных президентских залах, его неумение общаться с людьми как «своими», так и «чужими», грубоватую нежность, с какой он любит свою жену, и как держит ее на расстоянии, понимая, что не может ей дать ничего, кроме боли и страха. Но есть в нем и своеобразное мужицкое обаяние, какая-то добрая «медвежья» неуклюжесть, придающая его каноническому образу жизни, трогательная крестьянская рассчетливость. Брандо играет прекрасно. Например, в сцене, где он узнает о предательстве друга, он долго, томительно долго принимает решение о его казни, видно как в нем борется человек с революцией, государственная необходимость с простым крестьянином… Или как душераздирающе тяжело уезжает он на верную смерть от любимой жены, не сумев даже попрощаться. Или как тягостно выслушивает отповедь старшего брата, променявшего идеалы революции на сытую «генеральскую» жизнь.
Старшего брата, кстати, великолепно сыграл Энтони Куинн, заслуженно получивший за роль Оскар. Его тут не много, но, в отличие от насупленного хмурого Брандо, Казан играет легко и весело, хотя и не без надрыва. Его герой — весельчак и задира, не смог побороть в себе мещанство, предал идею за комфорт, хотел просто хорошо жить. Назвать его предателем не поворачивается язык, настолько Куинн убедителен, когда говорит, что берет лишь то, на что имеет право, как представитель новой власти и силы.
Интересно, что, в отличие от эрмлеровского «Великого гражданина» и некоторых других картин тоталитарной эпохи, с потерей идеологического ориентира начавших отдавать фальшью, «Вива Сапата!» остается абсолютно искренним, поскольку берет из коммунистической идеологии сугубо поэтические, возвышенные, кристально чистые образы, очищенные от казарменной шелухи и партийных обязательств. И звучит он сейчас так же возвышенно и честно, растеряв всю свою «левацкую сущность», как «Спартак» или «Чапаев» — как прекрасная легенда об удивительном человеке, лидере, борце за справедливость, павшем в борьбе за людское счастье любимом сыне своего народа. Диффузия Голливуда и коммунистической идеологии вышла на редкость удачной, эмоциональной и эффектной.
Элиа Казан же, удивительным образом повторивший одного из малоприятных героев-предателей в своем фильме, продолжил снимать отличные фильмы. Он так и не рассказал, почему так охотно пошел на сделку с правительством и совестью. Надеюсь, на то были веские причины, ибо смотря фильм «Вива Сапата!», ни секунды не сомневаешься, что его снимал человек, искренне верящий в идеалы.
9 из 10