Дон Джонстон — не молодой, состоятельный мужчина. Несмотря на свой возраст, он холост и бездетен. Среди знакомых слывет дамским угодником и представляется нам своеобразным Дон Жуаном на излете. В один день от него уходит очередная подружка, так и не дождавшаяся от него шагов к развитию отношений, и приходит необычное письмо напечатанное на розовой бумаге и упакованное в розовый конверт. Из текста следует, что двадцать лет назад одна из его возлюбленных забеременела, но узнала об это уже после их расставания. Ребенка оставила, но ветреного папашу решила не беспокоить и воспитала сына самостоятельно. Тот же, по исполнению девятнадцати лет ушел из дома на поиски отца. Ни имен. Ни адресов. Ни намеков на то, кто бы это мог быть. Об этом письме узнает сосед Дона, Уинстон, увлекающийся детективами и желая попробовать себя в роли Шерлока, а заодно и растормошить угрюмого соседа, заставляет его вспомнить любовниц двадцатилетней давности. После составляет для него план действий по поиску матери внезапно появившегося сына и призывает к действию. Под напором друга в Доне просыпается интерес и родительский инстинкт, и он, загоревшись желанием исправить ошибки молодости, отправляется на поиски.
Джим Джармуш один из тех режиссеров, которые не любят спешить. Снимая по фильму в три-пять лет, он остается верен себе. Такая работоспособность обусловлена специфической нишей, в которой он творит — независимое кино. Он гордо продолжает делать то, что ему хочется, с кем хочется и как хочется, не желая продаваться крупным кинокомпаниям, с помощью которых было бы гораздо проще находить деньги на новые проекты, но взамен пришлось бы расстаться с правами и творческой свободой. Считая, что автор в кино должен быть автором во всем, он не ограничивается режиссурой. Сам придумывает истории, пишет сценарии, до изнурения репетирует с актерами, подбирает музыку, натуру для съемки.. словом, делает все, что бы ярлык «фильм Джима Джармуша» максимально соответствовал действительности. Он — экзистенциальный мыслитель, любящий наблюдать за жизнью в моменты, в которых, казалось бы, ничего интересного не происходит. Которые, как правило, остаются за кадром, но именно в эти моменты человек является самим собой. Джармуш заходит на территорию, по которой мало кто ходил и приглашает нас с собой, понаблюдать за людьми едущими в такси, смотрящими телевизор, слоняющимися без дела, идущими к цели, но очень туманной и без конкретных ориентиров. Сам, будучи оутсайдером, он с интересом наблюдает за себе подобными: невстроенными в общество людьми, задевающими гладкую окружающую действительность своими неровными углами. Каждый раз, пробуя свои силы в разных жанрах (криминальный фильм, вестерн, гангстерский боевик, мелодрама, вампирская сага) он не изобретает их заново, он будто идет по «слепым зонам» оставшимся между монтажными стыками лучших их представителей.
«Сломанные цветы» были написаны специально для Билла Мюррейя, одного из любимых актеров режиссера. Да и вряд ли кто-то другой смог бы сыграть этого персонажа так смешно и трагично. Передать всё одиночество, бессмысленность и надежду Дона Джонстона. Нет, не Джонсона, как знаменитого актёра, а Джонстона, с «т» после «с». Джармуш сдержан, даже минималистичен, и прям. Если он хочет показать пустоту и безжизненность персонажа, он селит его в огромный, педантично убранный дом, по атмосфере больше похожий на крематорий, чем на место, в котором живут. А на контрасте, для усиления эффекта, дает ему в соседи полную противоположность — жизнерадостного афроамериканца эфиопского происхождения, дом которого пребывает в вечном бардаке, полон детей и любви. Но жизнь побеждает, и вот печальный зануда, пускается в сомнительную авантюру, погружаясь в пучины прошлого. Что бы Джармуш не снимал, у него получается роуд-муви, но не простой, а интеллектуальный. Персонажи его фильмов постоянно куда-то движутся, время от времени встречая загадочных личностей, выливающих на них потоки абстрактной информации, сливающихся в достаточно причудливый сплав под названьем наша жизнь. В то же время его фильмы наполнены юмором, правда достаточно специфичным и прохладным. Герой «Сломанных цветов» тоже движется, но движение это происходит по нисходящей. С каждой следующей встречей в нем тает надежда и понимание зачем он все это затеял. Если первые встречи проходят в светлых тонах и бывшие любови рады его видеть, то к концу краски мрачнеют и его встречают открытой неприязнью и даже агрессией. Последняя же, проходит на кладбище под проливным дождем. Мы так и не узнаем, кто была мать ребёнка, встретит ли Дон своего сына, который теперь мерещится ему в каждом двадцатилетнем парне. Да и был ли вообще сын или вся эта история была попыткой сдвинуть его с места бывшей подружкой? Джармуш ломает наши ожидания на финал и оставляет в полной растерянности, как и своего персонажа, стоящего в последних кадрах на перекрестке дорог, разбитого и потерянного.