Добрый пастырьВ своем третьем по счету художественном фильме бывшие документалисты братья Дарденн неожиданно отходят от полюбившейся им темы запечатления безрадостной жизни низших слоев общества и фокусируются на судьбе одного конкретного персонажа. Оливье — бельгийский плотник, чей маленький сын много лет назад был случайно убит при ограблении. С тех пор жизнь главного героя кардинально изменилась: жена ушла, квартира опустела, а сам он целиком погрузился в работу, обучая отсидевших в колонии подростков столярному делу. Однако привычный порядок рушится, когда на пороге мастерской появляется новый ученик — тот самый мальчик, который когда-то отнял у Оливье самое дорогое.
После ошеломительного успеха «Розетты» на последнем Каннском кинофестивале прошлого столетия, где никому не известные бельгийские режиссеры удостоились высшей награды, обойдя своих более мастистых собратьев по цеху, от нового творения братьев Дарденн ждали как минимум еще одного крепкого остросоциального высказывания, как максимум — очередной «Золотой пальмовой ветви». Бельгийцы же, вместо того, чтобы снимать очередное псевдодокументальное кино о тяготах безработицы, выдали камерную историю о мучительности прощения, завернутую в обертку детективного триллера. Несмотря на то, что личность убийцы открывается на первых 20-ти минутах ленты, зритель до самого конца не сможет предугадать развязку вроде бы привычного сюжета.
Такого эффекта режиссеры смогли добиться, полностью построив действие фильма вокруг личности главного героя. Восхитительный Оливье Гурме, отыгрывающий всю картину одним затылком, настолько мастерски перевоплотился в своего персонажа, лишенного каких-либо эмоций, что каждый его поступок трактуется двояко. Почему он взял на работу убийцу своего сына? Зачем он выслеживает его на улицах? Действительно ли он простил или хочет расположить к себе паренька, чтобы потом жестоко отомстить? Ни один из этих вопросов не будет разрешен до самого финала, поскольку на протяжении всей ленты лицо Оливье остается на удивление невыразительным и всячески избегает контакта с вечно следующей за ним камерой.
Дарденны в этой истории выступают исключительно как хладнокровные наблюдатели. Если в прошлых фильмах они позволяли своим героям эмоциональные всплески и даже поощряли импровизацию в кульминационных сценах, то в «Сыне» у них каждый персонаж действует строго по инструкции, каждый жест отточен, а самые простые вещи в кадре приобретают особое значение. Несомненно, библейские параллели никуда не делись из сознания братьев, и здесь они, как и в «Розетте», легко угадываются, даром, что профессия героя недвусмысленно подчеркивается. Однако тот крестный путь, что проходит Оливье от начальных до финальных титров, на этот раз выглядит слишком гладким, очищенным от каких-либо внешних переживаний, чтобы вызвать горячий отклик у сочувствующего зрителя. И в этом режиссеры подводят нас к одной простой, но монументальной истине: страдающего, падающего и рыдающего в исступленном раскаянии человека жалеть намного легче, чем Иисуса Христа.