Конструктивная лекция про газировкуЖижек чересчур остроумно прятался за крепким идейным блоком в первой части, чтобы поверить, будто что-то, кроме собственного любопытства, могло заставить его убрать такой блок во второй. Этим Идеология и интересней предыдущего Киногида — там всея философ в компании хронического насморка постулировал свой юмор через показательно мейнстримное кино, здесь — пытается откровенно вернуть власть посредством глубокого психоанализа Киндер-сюрприза, и это выдает его с бородой.
По своей сути вся развлекательная лекция Жижека — партизанская вылазка философии в войне с Кока-колой, которую последняя, как мы знаем, давно и разгромно выиграла. Философы радовалась идеологическому первенству века полтора от общей истории нашей эры (что, на самом деле весьма недурной результат, у физиков показатель раза в два короче), упустили вожжи со смертью Сартра и с тех пор вынуждены писать про Матрицу или Ленина, чтобы хоть иногда зваться популярными. Жижек, конечно, любит кино, но и конечно использует его не от любви, а потому что это единственный надежный мост между ним и аудиторией — философия не волнует, если это не философия Таксиста, в тоже время кого волнует Таксист без философии, и вот на этой шаткой конструкции Жижек балансирует уже который год. Он буквально вынужден симпатизировать популярному кино, чтобы кто-то симпатизировал через это кино самому Жижеку.
И важнее даже не то, как под видом развенчания идеологии, довольными рабами которой все мы охотно являемся, здесь прячется борьба за власть одной идеологии с другой, а то, как Жижек такой борьбе не сопротивляется, хотя всецело понимает ее наличие в собственных идеях (не может же человек, называющий этнический конфликт формой капитализма не знать, что его документальный конфликт — форма конкуренции), для него это осознанный эксперимент, причем не над толпой (не может же человек, смотревший Титаник, не знать, как мало людей досмотрит Киногид) и даже не над собой. Главный вопрос не в том, как выйти из-под купола идеологии потребления, капитала, социализма или Бэтмена, на этот вопрос и ответ заведомо фатален, мол, никак и не надо, и к выходу ничто не подталкивает — наоборот, Жижек охотно нежится в декорациях наших любимых фильмов, попивая наш любимый Старбакс, и он, наверное, единственный шестидесятилетний мужчина, который лучше любой паствы студентов может разъяснить художественную функцию леджеровского Джокера. Вопрос в другом: как долго можно рассуждать в этих рамках, не входя в абсурдное пике, то есть на каком моменте критика идеологии методами самой идеологии таки становится несуразностью. И глядя, как упоенно главный и единственный герой фильма переходит от Карпентера к марксизму, а оттуда к танкам в Праге, начинаешь охотно верить, будто такой границы вовсе не существует, и Жижек способен трындеть бесконечно.