«Если бы это было так, то и могло бы быть так, а если бы это могло быть, то так бы оно и было» ©«Алиса в Стране Чудес» Ника Уллинга – это не столько очередная перепевка старой сказки или киберпанковская дистопия (хотя и то и другое, конечно, тоже), сколько история любви повзрослевшей Алисы и Шляпника, рассказанная сто пятьдесят лет спустя после событий, происшедших в книге Л. Кэрролла. Героиня картины – больше не маленькая девочка, смотрящая на мир широко распахнутыми глазами. Когда-то в далеком прошлом ее отец ушел из дома, чтобы больше никогда не вернуться, а дочери, брошенные отцами, это особый вид девочек – их когда-то разбитые сердца надежно спрятаны за крепкой броней недоверия, и лишь настоящим героям под силу растопить этот лед.
Кто мог предположить, что этим героем окажется не прекрасный принц, едва ли не с первых кадров зовущий Алису под венец, а Шляпник? Не безумный, как у Кэрролла, зато безумно симпатичный, с этими его циничными изучающими взглядами девичьей фигурки в мокром платье и жизненным девизом «Услуга за услугу, детка»? И кто мог угадать, что за холодностью и рассудительностью Алисы скрывается самоотверженность и способность пойти на самую безумную авантюру ради любимых людей, а расчетливый пройдоха Шляпник с кучей полезных знакомств окажется тем самым рыцарем, готовым пожертвовать жизнью ради прекрасной дамы, в то время как другой, настоящий рыцарь, бежит в страхе с поля боя? Разгадка проста: они оба оказались не теми, за кого выдавали себя, не теми, кем сами себя считали до этой встречи.
Правда, в Стране чудес, путь в которую лежит через волшебное зеркало, всё является не тем, чем кажется на первый взгляд. Прекрасный принц в любой момент может обернуться коварным предателем, трусливый Белый рыцарь – отважным воином, Мартовский заяц – профессиональным киллером, а Садовая Соня – бойцом сопротивления с диктаторским режимом очередной безумной королевы. Ведь, хоть в нашем мире после первого визита Алисы миновало полтора столетия, в Стране чудес никак не может наступить покой и благополучие, потому что на этот раз ее жителей одолела напасть в виде нехватки ярких эмоций, для поставки которых деспотичная Червонная королева приспособила людей, похищаемых из нашего мира и презрительно именуемых устрицами. Одурманивая несчастных усыпляющей жидкостью, их до изнеможения заставляют играть в казино, чтобы потом выбросить, как отработанный шлак, досуха иссушив. И, разумеется, судьба многострадальной волшебной страны вновь оказывается в руках «той самой Алисы из легенды», которой предстоит не только спасти мир и разобраться в собственных чувствах, но и не потерять при этом голову.
Для режиссера Ника Уиллинга «Алиса» 2009 года оказалась второй экранизацией истории Л. Кэрролла. И если за десять лет до этого свет увидела более менее классическая версия хроник чудесатых событий, то в этой картине уже с первых кадров становится понятно, что зрителя ждет совсем не детская сказка. Об этом свидетельствует в том числе и визуальный ряд фильма, на удивление гармонично сочетающий в себе урбан- и киберпанк постапокалиптической столицы Страны чудес с шизофреничной пестротой и сюрреализмом стиля 60-х, царящего в интерьерах казино и костюмах его обитателей, и отражающего безумие, творящееся в его стенах.
Одновременно в сюжетной линии картины прослеживается сильное влияние сказочного сериала «Десятое королевство», лавры которого, похоже, не давали покоя Уиллингу. Оттого сложно не заметить параллели в развитии романтических отношений Алисы и Шляпника с историей Вирджинии и Волка, а также эпизод с потерей одного из родителей героини в параллельной вселенной. Связь этих произведений прослеживается даже в одежде голубого цвета, которой отдают предпочтение Алиса и Вирджиния.
Однако не стоит думать, что перед нами лишь бледная копия знаменитого сериала. «Алиса» всегда останется «Алисой», и чем сильнее изменен оригинальный сюжет произведения, тем большее удовольствие доставит поиск аллюзий на книгу поклонникам Льюиса Кэрролла, угадывающим в идее с устрицами историю из стихотворения о плотнике и морже, в Чайной лавке – домик для безумного чаепития, а в летающих механических фламинго – несчастных птиц, используемых для игры в гольф.