Таланты и поклонники«Скучно в нашем богоспасаемом городе!» А. Чехов «Три года»
Многие в этом мире грезят об идеальном человеке. Бездомной собаке он, должно быть, видится с карманами, полными костей, но — чтоб без палки. Крокодил мечтает об упитанных, можно с палкой. У идеала, что вывели на экран авторы фильма, нет ни палки, ни костей. Ба! Оказывается, его зовут Антон Палыч!
Несколько лет (1886-1891) из жизни Чехова. От первого широкого признания до возвращения из поездки на Сахалин. Фильм сусален, как рождественская открытка. Актёр с физиономией и повадками побитого спаниеля полтора часа надсадно и утомительно источает гуманизм. Во всех его видах.
Что бы ни писали подобные мне критиканы, фильм будут смотреть. Потому как он нишевый. Снят для секты «антоновок» — так в Ялте называли фэн-клуб Чехова ещё в ту пору, когда Палыч орошал бациллой окрестные кущи. Ниша будет пялиться на экранного кумира, пока чувствует, что в фильме есть пиетет. А он там есть.
Впрочем, сдаётся мне, что пиетет этот — паль. Уж слишком комично он сочетается с небрежностью в деталях. Ведь сложно настроиться на постно-благочестивый лад, если видишь царского надзирателя в советской шинели с петлицами и погонами лётчика-курсанта. На голове у него фуражка с кокардой ВВС на тулье. Как-никак пройдёт ещё долгих 13 лет, прежде чем самолёт братьев Райт оторвётся от земли…
Не газетный магнат Суворин нагрянул к Чехову в Москву из Петербурга — много было бы чести, а Чехова к Суворину привёз и представил издатель Лейкин. Маститый Григорович не заявился незваным, а написал вдохновлённое письмо…
Не могла юная Лида Мизинова, впервые оказавшись в доме Чехова, игриво представиться Ликой, потому что так её стали называть у Чеховых, очевидно, с подачи А. П., который имена многих женщин переиначивал на свой лад: Наташеву, Сашенькех и пр. Ну и т. д.
На всё это оливье можно было бы смотреть снисходительно, если бы характер персонажа напоминал Палыча чуть больше, чем серпасто-молоткастая звезда на мундире царского конвоира — двуглавого орла.
Но нет же! Няшный Чехов кроток, как Св. Франциск, и пресен, как диета язвенника. Минуточку! О ком вы? Этот насмешливый завсегдатай борделей, который едва ли представлял свою жизнь без вина, был большой шалун. Некоторые из его «шалостей» тянули на полноценное хулиганство. А первую известность он таки получил написанием искромётных и озорных рассказов.
Память об умершем брате первой начала подчищать сестра Маша. Синими чернилами старая дева вымарывала в письмах брата слова, которые считала неприличными. Эстафету приняли советские «чеховеды» — экраном ханжеской благопристойности они надолго заслонили реального Чехова от широких масс. И вот теперь ещё иностранцы…
Руки-ноги прочь! Оставьте нам нашего Палыча, человека ироничного и тонкого, возвышенного и непростого. «Мизантроп» с наивной верой в прогресс. Он считал себя дарвинистом, но испытывал порой стыд даже перед собакой. Любил женщин, но всегда остерегался их. Избегал одиночества, но тушевался перед публикой. Был врачом, но терпеть не мог лечиться. А сколько людей гневно рвали отношения с «деликатным» Чеховым! Короче, не надо профанации. Палыч — это вам не фунт изюма. Житие святых угодников не тот жанр, что помогает нам лучше его понять.