О 1990-х сердечно и с умом, или Как я пересмотрел свое отношение к современному российскому кино«Еду по России, не доеду до конца / Где панелька моего отца?» – поет рэпер Хаски из динамиков обшарпанного ядрено-красного минивэна, рассекающего бескрайние русские просторы. Наши дни. Витька Чеснок везет своего парализованного ниже пояса отца-уголовника Леху Штыря в дом инвалидов. Солнце светит, птицы поют, но отцу с сыном совсем не радостно: Витька – детдомовец, не знавший родительской любви и не видевший отца долгие годы, живущий с нелюбимой женой, злобной тещей и маленьким сыном в старой панельке где-то на окраине цивилизации, регулярно напивающийся до скотского состояния и мечтающий съехать от семьи на новую квартиру со своей кралей Лариской, также нелюбимой, но хотя бы молодой, с нежной кожей и упругим телом; Леха – уставший от жизни, намотавшийся по зонам, никому не нужный 50-летний инвалид, интересующий сына исключительно как обладатель убогой однушки в панельке, такой же старой, как Витькина, и расположенной все в том же Богом забытом городишке. Думаю, не надо объяснять, что Витька везет Леху в дом инвалидов отнюдь не по доброте душевной: сплавить отца в богадельню – единственный способ по-быстрому, не тратя лишние деньги и нервы, заполучить его квартиру (не считая его физического устранения, разумеется). Вот только, если подумать, на кой черт Чесноку сдалась эта квартира? Ведь от переезда его жизнь вряд ли изменится. Лариска – та еще альтернатива жене: сожительство с ней неминуемо обернется все тем же кромешным адом – нежеланный ребенок, нескончаемые попойки, чувство неудовлетворенности, униженности и обиды на суку-жизнь, жестокую и несправедливую. Шило на мыло, как говорится. Но Витька неспособен копать так глубоко… Во всяком случае, на первый взгляд.
Это беглое описание полнометражного дебюта 31-летнего выпускника СПбГИКиТ и ВГИК Александра Ханта «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов» (2017) может навести на подозрение, что фильм – типичная русская «чернуха», в лучшем случае почти дотягивающая по своему художественному качеству до «Груза 200» (2007) Алексея Балабанова. Это совершенно не так, хотя параллели с Балабановым, безусловно, налицо.
По форме этот фильм – даже не роуд-муви, а его подвид под названием «бадди-роад-муви», т.е. роуд-муви, в центре внимания которого, как правило, двое зрелых мужчин, не питающих друг к другу особого расположения и волею судьбы оказывающихся в одной упряжке, однако со временем, в том числе под воздействием обстоятельств, становящихся друзьями. Даже если подобное кино и бывает трагичным, как, скажем, «Полуночный ковбой» (Midnight Cowboy, 1969), то все равно вселяет какой-то умеренный оптимизм. Просто потому, что оно про дружбу, а умереть в одиночестве и рядом с другом – вовсе не одно и то же.
Стоит отметить, что во многих фильмах Балабанова также присутствует мотив дороги, пути – в «Брате» (1997), «Брате 2» (2000), «Жмурках» (2005), «Грузе 200», «Кочегаре» (2010), «Я тоже хочу» (2012). Только там это либо путь в никуда, либо движение по замкнутому кругу, причем герои не в состоянии осознать или признать тупиковость ситуации, а стало быть, понять, в чем корень тупика: к примеру, Данила «Брат» Багров всюду – и в Петербурге, и в Москве, и в США – обнаруживает только жестокость и несправедливость, а его знаменитый тезис «сила – в правде», как бы указывающий на выход из той западни, в которую мы все угодили, на самом деле так же абсурден, как не менее знаменитая фраза Владимира Ленина «учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Александр Хант и сценарист Алексей Бородачев, напротив, дают своему протагонисту Витьке Чесноку шанс вырваться из замкнутого круга: его путь – это путь к просветлению, к пониманию того, что отец, какой бы он ни был, у него один, и что перспектива жизни в однушке с Лариской, по сути, ничем не лучше перспективы тюремного заключения. В конце фильма перед Витькой встает нелегкий выбор: повести себя так же, как персонаж Альберто Сорди из гениальной киноновеллы Этторе Скола «Как королева» (Come una regina, 1977) – мелкобуржуазная сволочь, обманом заманившая свою старушку-мать в дом престарелых, и продолжить скотское существование или поступить по-христиански и проявить любовь к несчастному, заблудшему отцу.
По смыслу фильм Ханта – это, несомненно, аллегория внутреннего конфликта, не дающего покоя большинству жителей России, а именно конфликта с собственным прошлым, в данном конкретном случае прошлым не столь отдаленным, т.н. лихими девяностыми. Витька Чеснок олицетворяет собой наше настоящее, в то время как его отец Леха Штырь – зарождение российского капитализма. Примириться с тем, что происходило в нашей стране после распада СССР, да и в советское время тоже, и означает вырваться из того онтологического тупика, в который мы сами себя загнали, и начать, наконец, строить новую Россию.
Признаюсь, я поражен тем, что такой молодой человек (напомню, Ханту всего 31 год) снял настолько ясный и при этом глубокий фильм. Отечественный кинематограф 1990–2000-х делится для меня на Балабанова и всех остальных: никто точнее и в то же время безжалостнее, чем Алексей Октябринович, не ставил диагноз ушедшей – хочется надеяться, что навсегда – смутной постсоветской эпохе. Когда он умер, мне казалось, что вместе с ним умерло и российское кино. Посмотрев фильм Ханта, я немного воспрял. Особенно радует целостность этого кинопроизведения, т.е. оно замечательно почти всем – начиная от режиссуры, сценария и актерской игры (Евгений Ткачук в роли Витьки и Алексей Серебряков в роли Лехи бесподобны, актеры второго и третьего плана тоже невероятно хороши) и заканчивая операторской работой и саундтреком. «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов» лишен всего того, что обычно раздражает меня в современном российском кино – театрально-выспренной актерской игры, навязчивой дидактичности, вульгарного социально-политического пафоса и т.д. Иные спросят: а как же, например, Андрей Звягинцев или Алексей Герман-младший? Без сомнения, это замечательные, талантливые, оригинальные мастера, но при всех их достоинствах им не хватает простоты и вместе с тем широты мысли, что ли. Это все равно что сравнивать «Забриски Пойнт» (Zabriskie Point, 1970) Микеланджело Антониони и «В отрыв» (Taking Off, 1971) Милоша Формана – два фильма двух великих режиссеров о феномене хиппизма: первый не сумел почувствовать дух эпохи 1960–1970-х (это отмечает и Роджер Эберт в своей рецензии на фильм Антониони), а второй сумел. С моей точки зрения, нашему кино сегодня не хватает именно такой фигуры, как Балабанов, который своими фильмами умудрился попасть в самый нерв времени… Вернее, не хватало. Мне кажется, Александр Хант вполне может претендовать на роль преемника Балабанова. Поглядим, каким будет его дальнейший творческий путь.
10 из 10