Восемь способов умеретьПролог
Есть восемь проверенных способов расстаться с жизнью. Выбирай любой, будет гарантированно больно, невыносимо мучительно и ожидаемо кроваво. И есть лишь один способ сохранить её, пока ноги несут тебя в никуда. Несут вдоль пустых дорог, втоптанных в пыль человеческих судеб, прочь от прошлого, в котором остались мертвецы — вступившие на тропу бесчестия вассалы клана Ямасиро; в котором страна, охваченная безумием междоусобных распрей, раздвигает ноги перед правящим сёгунатом глубоко на дне братской могилы. И если твоё имя Дзюбэй Кибагами, то тебе известен этот способ, он покоится в ножнах, небрежно закинутых за спину.
Глава первая. Человек из прошлого
Там, где солнце восходит багряным цветком, лежат земли божественной Аматэрасу омиками, веками терзаемые бесконечными войнами, опалённые огнем человеческих амбиций, засеянные тысячами стрел, будто рисовые поля, дающие горькие всходы алчности и властолюбия, страдания и скорби. Они кормят лишь тех, у кого ремесло войны впитывается с молоком матери. Эти плодородные земли рождают детей, спящих с остро отточенным лезвием у изголовья, изучающих науку убивать самыми изощрёнными способами, сливаться с тенями, менять личины с мастерством уличных актёров, шпионить и красть, часами сидеть неподвижно и тренироваться всю жизнь, превращая своё тело в инструмент, востребованный эпохой. Где-то здесь оставил свой след Дзюбэй, синоби из Ямасиро, герой мрачного, насквозь пропитанного кровью боевика Ёсиаки Кавадзири. Не раз обращаясь в последствии к типажу героя-одиночки, изгоя, противостоящего не обществу, исторгающему отщепенцев, а злу, скрывающему за маской инфернальности гниение порочной человеческой души, автор наделяет своего героя архитипическими чертами. Благородный воин, терзающийся прошлым, готовый прийти на выручку попавшему в беду, смелый до безрассудства, но замкнутый и нарочито грубый. Этот образ, лишённый индивидуальных черт своего прототипа из позднесредневековой Японии, трактуется режиссёром намеренно собирательно. В нём сливаются черты многих персонажей классических гунки-моногатари и героев каноничных самурайских тямбара. Однако Дзюбэй вопреки условностям остаётся человеком колоритным, чья лёгкая ироничность и душевная теплота, не запятнанная ни политической грязью, ни чёрной кровью клятвопреступников и убийц, сохраняют в нём необходимую зрителю глубину.
Глава вторая. По ту сторону реальности
Тропа, по которой ветер несёт перекати-поле Дзюбэя, сворачивает в сторону от нахоженных путей, туда, где обыденность уже не имеет власти над реальностью; где рыбацкая деревня в одночасье превращается в обглоданное чумой, смердящее трупами разверстое кладбище; где один за другим умирают посланные на разведку лазутчики из Кога, расставаясь с частями тел и потрохами будто по мановению дьявольской руки; где каменный демон похотливо вылизывает ослабевшее тело юной Кагэро, собираясь потешить свою грязную плоть о лоно обречённой куноити. Рой светлячков, кружащихся во тьме бессмысленным хороводом, словно отмечает границу двух миров — привычно-познаваемого и мистического, порождённого щедрой фантазией автора. «Здесь всё кишит духами и пропитано кровью. За этими землями начинается Ад» — предостерегает нас режиссёр, рискнувших последовать за героями, вкладывая настораживающие слова в уста старого лиса Докуана, шпиона токугавских властей. Через Докуана же зритель получает и некоторое представление о связующих нитях сюжета, вплетающих судьбы героев в паутину масштабного заговора, о демонах, что сползаются на запах крови и золота, о кукловодах, прячущих лица в тени. Исторический боевик приобретает неожиданный привкус политического триллера, обрисовывая небрежными штрихами срез целой эпохи. Но Кавадзири словно шепчет на ухо обескураженному неприкрытой наготой откровенного насилия зрителю: «Подожди, подожди, ещё и не такое увидишь…» И закулисные игры уходят на второй план, выпуская на сцену зловещего театра Кабуки восьмерых демонов Кимона.
Глава третья. Восемь демонов Кимона
Ёсиаки Кавадзири рисует старую Японию такой, каковой она, вероятно, и была во времена правления сёгуната Токугавы. Огонь, пожиравший страну в период Сэнгоку-дзидай, был к тому времени потушен властной рукой Токугавы Иэясу, но опальные князья продолжали теребить жалкие крохи сепаратистских настроений, не осознавая, что часы истории необратимы вспять. По дорогам в поисках работы бродили неприкаянные ронины и госи, лишившиеся не только даймё, которым служили их кланы не одно поколение, но и повода напоить кровью клинок. Эпоха относительного спокойствия обернулась для многих процветавших за счёт хаоса войны семей ниндзя периодом упадка. На фоне столь кардинальных перемен в обществе, затронувших многие воинские сословия, сюжетные изыски фильма не кажутся столь уж противоестественными. Историческую эпоху режиссёр использует как декорацию, на которой разворачивается жестокий конфликт интересов целой галереи ярчайших персонажей. Давая волю своему воображению, он черпает образы антагонистов отчасти из мифологического флёра, окутывающего некогда практиковавшееся воинское искусство, отчасти из тёмных уголков собственного сознания, одновременно потакая падкой на мистику человеческой природе. Отсюда и впечатляющие облики демонов-ниндзя, с которыми пересекаются герои по ходу повествования. Их всего восемь, восемь уникальных в своём роде убийц. Каждый из них обладает собственным подходом к искусству умерщвления плоти. И не так уж важно, с кем повстречаешься на забытом духами бездорожье: с татуированной шлюхой, исторгающей, будто Лилит, ядовитых змей из своего тела; с любителем содомии красавцем, опутывающим жертву тысячевольтными нитями; со слепцом в траурно-белом кимоно, дьявольски владеющим катаной, или с кем-то другим — мучительная смерть станет прекрасным завершением дружеской беседы. Есть лишь один верный способ удержать голову на плечах на этом карнавале шутов из преисподней дзигоку, и его секрет хранится у Дзюбэя. Все эти образы не столько мистифицируют, сколько мифологизируют придуманный Кавадзири мир альтернативной Японии. А истоки мифологии кроются в самосознании островитян, привычно наделяющих мастеров из прошлого сверхъестественными способностями. Но, не смотря на это, история, при всей её неоднозначности, остаётся простой и понятной зрителю, а мотивы героев и злодеев вполне человеческими.