Запертые в общей потереПри всем многообразии форм социальной и политической подоплеки, активно муссируемых в кинематографических кругах, решение отдать каннскую «ветку» прямолинейному в своей правде фильму о двух людях, переживающих утрату ребенка, кажется почти специфическим. Небезызвестно, что фестивальное кино, как коренной представитель элитарной лиги, имеет особенность отходить от им же задаваемой моды и постепенно к ней возвращаться, чему признание «Комнаты сына» в рамках одного из крупнейших киносмотров планеты лишнее подтверждение. Недвусмысленная оглядка в сторону трещащей по швам ячейки общества дала понять, что семья с ее, казалось бы, изученной вдоль и поперек, проблематикой, снова в центре внимания: вопрос ее значимости — в негласном списке первоочередных, ее внутренние процессы вновь интересны. Однако, счастливая обертка семейной жизни в эпоху деформации общечеловеческих ценностей кинематографистов не привлекает. Заглянуть в замочную скважину, приоткрыть личное, выставив на публичное обозрение эмоционально хрупкие стороны супружеской жизни в ситуациях, оторванных от гармонии и понятия счастья — вот что, действительно, интересно. Обнажить кризис между двумя людьми, приглушаемый наличием общих детей, где совместная жизнь, скорее, для них, нежели друг для друга.
Аналогичную тематику в «Кроличьей норе» девятью годами позже исследовал Джон Камерон Митчелл и, на мой взгляд, справился с этим более основательно благодаря сбалансированному сценарию, позволившему выйти за рамки узко очерченного пространства. Масштаб «Комнаты сына» произвольно мал: в центре внимания конкретная семья на переломном этапе существования — испытании потерей, которую сложно принять. Нанни Моретти, выступивший актером, режиссером и сценаристом этого фильма, вступает со зрителем в прерывистый монолог, которому не хватает напористости. Отвлеченно демонстрируя, как по-разному реагируют на случившееся мать и отец, он не делает одного из супругов более слабым — перед лицом общего горя они слабы в равной мере. Разница в поведении: если состояние матери — скорбь, переходящая в шоковую истерию, то отец, будучи лекарем чужих душ, стремится сберечь остатки самоконтроля, выстраивая дистанцию в качестве «подушки безопасности» с большим количеством острых гвоздей, потому что внутри — такая же пустота, бездонный сосуд самобичевания как единственной платы за то, что не был рядом в момент невозврата, не уберег и не досмотрел. Эта вина, смешанная с сожалением, становится бременем каждого дня, обрушиваясь градом ментально-физической боли из напоминаний о том, кого больше нет. Два родных человека, беспомощные и одинокие, как никогда далеки друг от друга. Хватку вцепившейся в душу опустошенности не ослабляют ни сочувствующие взгляды знакомых, ни наличие второго ребенка. Он был для них смыслом — их дитя — доказательством притупившегося в череде лет счастья, эхом общей любви и времени, когда все было таким живым.
При всех тонкостях процесса как состояния и состояния как процесса в ситуации переживания горя, данному фильму не хватает плановой многомерности — той, к которой по умолчанию стремится режиссер, взявший за основу эмоционально-рефлексивные начала. Для полноценного раскрытия темы крушения двух миров — отца и матери, запертых в общей потере, — диапазон представленных сцен неоправданно мал, а набор диалогов содержательно скуден. Здесь нет берущей в плен прогрессирующей эмоции, что отдает комком в горле по мере погружения в зазеркалье межличностного отчуждения, как нет соответствующей глубины, цель которой — приблизить зрителя, утомить его так, как утомляет эмоционально отягощенная история, где главное не аттракцион, а рабочее, открытое новому опыту, пространство. Фильм Моретти не отличается богатой событийностью — он ограничен и узок даже в пределах присущей жанру дозволенности. Мысленный перебор возможных «если бы», поиск ребенка в другом человеке, страх потерять связь, которая уже утрачена — все это здесь, на протяжении 95 минут в несуетном ритме, облаченном некричащей подачей, благодаря которой фильм питает атмосферой живых, но должным образом не раскрытых, человеческих отношений.
6 из 10