Отечественный киноклассик Александр Довженко задумал картину «Жизнь в цвету» еще в 44-м. Претерпев всевозможные идеологические и цензурные трансформации (о нешуточности баталий говорит хотя бы тот факт, что для режиссера они закончились инфарктом), к 48-му она превратилась в масштабный байопик «Мичурин», ярчайший образчик развитого соцреализма и высокого имперского стиля, в пух и прах разруганный поколениями критиков.
Главную роль получил блестящий театральный артист (в дальнейшем — педагог) Григорий Белов. В первую мировую он воевал артиллеристом, в Великую отечественную ездил по фронтам с агитбригадами. Роль Мичурина стала для него дебютом в кино.
Итак, на рубеже веков, русский ученый и садовод Мичурин живет в окрестностях провинциального городка Козлова. Он сажает и вскапывает, фраппирует обывателей и ругается с соседями. К его садику стекается многочисленная корреспонденция и иностранные делегации, мечтающие вывезти русского гения за рубеж вместе со всеми его бесценными саженцами. В то время как сам он, чтобы продолжать опыты, вынужден зарабатывать ремонтом часов.
Мичурин удостаивается ордена от Государя и параллельно обивает пороги тупоумных царских чиновников, яростно воюет с косностью и мракобесием коллег-ученых и желчно ругается с соседом-священником. Предстает попеременно — то в образе доброго дедушки, который, поймав в саду мальчишку-вора, поит его чаем, то скверным и ворчливым стариком, исполненным ощущения собственного величия.
События, происходящие в жизни героя, рифмуются с сезонными циклами и временами года. Счастье — это тяжелый черемуховый цвет, горе — клочья ржавых листьев, которые срывает с веток беспощадный ветер. Зимняя оцепенелость сменяется весенним пробуждением, возращением птичьих стай.
Центральный образ двойственен. Мичурин — фаустовский дерзец, посягающий на миропорядок. Он не изучает эволюцию, он _делает_ ее. Работая с лопатой в саду, он занят творчеством, он творит искусство. А происходящее за пределами этого сада для него вовсе не интересно.
При этом он — мудрый созерцатель, проникающий в самую суть вещей. «Я с четырех лет сижу на грядке и наблюдаю», говорит он о собственном научном методе.
Приговором семейному счастью героя становится сон, который он рассказывает жене: в нем он видит их дочь сперва в образе вишни, затем — японской черемухи. Дети-деревья заслоняют собственных детей.
При этом Мичурин олицетворяет собой противостояние человеческой инерции. Его главный противник — само неумолимое время. Да, сад для него важнее и приятнее живых людей, но его главное стремление — превратить в цветущий сад всю Россию. Всю планету обратить в райские кущи. Он занимается преображением Земли.
Для обывателей он — человек трудный, даже опасный. Эдакий доктор Франкенштейн, одержимый комплексом Бога, который не просто сажает, но _делает_ деревья. Старый чудак, романтик с дон-кихотовской бородкой и, одновременно, запакованный в черный сюртук уэллсовский Моро, который идет наперекор стихии, вонзая в землю потертую трость.
Кульминацией в жизни ученого становится потеря жены — не просто любимого человека, но помощника, единомышленника, соратника. Только потеряв ее, герой в полной мере осознает глубину своих чувств.
Кажется, что ему уже не оправится от трагедии, жизнь теряет смысл. Но, с циклическим обновлением природы, в страну приходит новая стихия — Революция. Это второй шанс для экспериментатора с непростым характером, который в какой-то момент как бы в шутку предлагает сжечь к чертовой матери пол-России на потребу нужд селекции и эволюции.
Отдельно хочется отметить впечатляющий саундтрек. Имя Дмитрия Шостаковича говорит само за себя. Фильм предельно музыкален — в незабываемой сцене Мичурин в буквальном смысле дирижирует распускающимся садом, цветы на ветвях раскрываются будто бы по мановению его руки!
Отношения Мичурина с Лениным и Сталиным, которые «выводят» СССР точно так же, как сам он выводит гибрид яблока и груши, выглядят не только как необходимый реверанс в сторону партийных вождей, присутствующий во всяком произведении соцреализма. Эти исторические фигуры для него действительно важны, ценны и понятны, потому что он и сам такой — демиург, вечный бунтарь и улучшатель, не признающий никаких случайностей в природе, начисто отрицающий ее непостижимость.
Пафос советского миростроительства — вынос науки в поля, борьба за изобилие… Золотое сияние пшеничных полей не уступает в яркости шитью кумачовых знамен, глянец созревших плодов конкурирует с румянцем комсомолок и пестротой пионерских галстуков… Тут даже лекция о новом сорте яблок эпична, как проповедь у ветхозаветного Древа Познания, при этом сам же лектор спешит разрушить эту неоднозначную метафору. Потому что для него Познание — состоявшийся факт, теперь самое время браться за окулировочный нож и лейку. Вот только где бы достать лишних лет двадцать, ведь все только-только начинается, и столько всего предстоит сделать, а в зеркале — только эти проклятые седина и морщины!
Дело тут не в единении с природой, дело в ее полном подчинении человеку. Мичурин не одобряет революцию, он и есть революция.
