Быть может все еще будет…Шестьдесят шестой день рождения полностью перекроил жизнь Уоррена Шмидта. В одночасье коллеги и важная работа стали прошлым, а домашний диван и телевизионный пульт в руках — настоящим. Тут бы подумать о возможных путешествиях без спешки, расслабиться и получать удовольствие, но новоиспеченный пенсионер не способен разглядеть радостных перспектив. Он видит лишь раздутые уродливые вены на уставших ногах, борозды морщин на лице надоевшей супруги и размышляет о ненужности и бессмысленности собственного бытия. Мужчиной овладевают гнев и уныние. Эмоциями поделиться не с кем, кроме как с незнакомым африканским мальчишкой, ждущим помощи.
Смеялся ли Александр Пэйн, наполняя фильм комедийными составляющими, выставляя напоказ пожилого человека, демонстративно деуренирующего мимо унитаза, вопреки запретам чистюли жены, или ловя камерой блуждающий взгляд того под кайфом на репетиции свадьбы единственной дочери, или, быть может, его веселила пухлотелая игривая вдовушка не юных лет, возжелавшая позабавиться с главным героем в джакузи? Прославившийся едким черным юмором режиссер и не думает насмехаться над несчастным стариком, лишившимся занятия, которое поглощало подавляющую часть его будней, или над женщиной в преклонном возрасте, не потерявшей вкуса к жизни. Он как всегда иронизирует над обществом, над нами с вами, лицемерно заявляющими о том, что на заслуженном отдыхе всё только начинается, на самом деле не признающими за людьми старше определенного возраста право получать удовольствие.
Плакал ли Александр Пэйн, драматизируя: сосредотачивая внимание на душевных муках потерянного персонажа, привыкшего находить оправдание своему бездействию и инертности во внешних обстоятельствах и поведении окружающих, выброшенного за порог жизни более молодыми и рьяными вместе с вещами из кабинета? Известный безжалостным вскрытием болезненных социальных нарывов режиссер и не думает расстраиваться по поводу естественного хода событий. Такова жизнь, общество выжимает из людей работоспособного возраста все соки, насаждая каждому своему члену стремление быть крепче, выше, сильнее и убеждая в том, что все имеет то, что заслуживают. Иметь-то ой как хочется, вот и верят человеки, и пашут, не жалея себя. Когда силы заканчиваются, их отправляют на покой, меняя на свеженьких наивных и амбициозных индивидов, обставляя это дело с шиком и помпой, чтоб несчастные не догадались, что, подобно отработанному материалу, удалены за ненадобностью. Американца огорчает судьба конкретного человека, с которым познакомился зритель предельно близко, она и только она вызывает сочувствие, ведь, что скрывать — все там будем.
На первый взгляд получился фильм, типичный для режиссера. Привычно написан сценарий в соавторстве с неизменным Джимом Тейлором, привычные телефонные монологи, как способ опосредовано отразить внутренний мир героев, здесь заменены откровениями в письмах, близкими по сути, и даже привычная Омаха с ее достопримечательностями тут как тут. Схожая по форме с остальными работами, по сути картина имеет одно существенное отличие. Привыкший концентрировать внимание на тех, кто по тем или иным причинам временно находится на обочине жизни (и речь не только об одноименной прославившей его картине), а потом возвращается на главную дорогу, Александр Пэйн в этот раз выворачивает устоявшееся представление о мире вокруг нас наизнанку, убеждая, что на обочине не отдельные неудачники, а все человечество, и возвращаться по большому счету нам некуда. Ложные ориентиры завели в тупик, и сомнительная истина — лучше поздно, чем никогда тут, увы, не работает — годы не вернешь. Остается полагаться на юные сердца, еще не разучившиеся радоваться каждому мгновению, в надежде на то, что пока они нуждаются в нас, мы сами не скатимся окончательно под откос.