Окно в чужие душиИ вот жалюзи поднимаются, но камера всё ещё неподвижна, вступительные титры сменяют друг друга, музыка ободряет, но двор уже можно разглядеть. Уютный, слегка неухоженный, обрамлённый со всех сторон кирпичными жилыми домами — типичное местечко Нижнего Манхэттена. Есть в этом дворе что-то притягательное, по-домашнему уютное. Здесь не может произойти ничего плохого.
Но жарким летом здесь просто невыносимо!Ещё чуть-чуть и я сдохну со скуки, наблюдая как семейная пара напротив выясняет отношения. И так каждый день. День за днём. А ведь я успешный фотограф, повидавший мир, так сказать, мужчина в самом рассвете сил!Из-за этого глупого недоразумения сижу тут с гипсом в этой тесной квартирке, как будто всеми забытый и никому ненужный старик! А тут ещё и моя сиделка — нет, она хорошая женщина, тоже не лыком шита, в чём-то даже похожа на меня, такая же недовольная, немного уставшая от чего-то и наблюдательна, хм, излишне наблюдательна, она видит меня насквозь, в принципе она могла бы быть моей женой, но она ниже меня по всем параметрам, я слишком уж хорош для неё, да и в добавок ко всему с ней я ощущаю себя не в своей тарелке — чувствует, что неприятности рядом. Но этот разговор о Лизе Фремонт — вот это действительно неприятность!Брак, свадьба, обязательства… почему все хотят от меня одного и того же? Коллеги, приятели, женщины — все намекают на это.
Молодожёны всегда счастливы, во всяком случае первые дни так уж точно: поэтому они производят впечатление, что ничего плохого не будет. До поры до времени зритель должен наблюдать за унывной холостяцкой жизнью протагониста. Эта жизнь должна казаться неустроенной. Но вот новоявленная пара: они так рады, впереди их ждёт первая брачная ночь, а потом ещё много незабываемых моментов, они целуются так страстно, что Джеффризу становится неуютно — он смущается. Что-то нехорошее закрадывается в его голову. Сомнения в правильности своей жизни?
Нет, Лиза не для меня. Она слишком прекрасна, умна, богата, у неё такие влиятельные родственники, она никогда не надевает два раза одно и тоже платье. О, её туалет. Он всегда безупречен. Она слишком безупречна для меня. Красавица и чудовище, что может быть глупей?! Да уж, хотя я вовсе не чудовище, просто не подхожу ей, я из других кругов, авантюрист. Я мужчина, мне нужна свобода, я птица, которой нужно подлечить свои сломанные крылышки и вылететь через окно из этой душной комнаты навстречу неизведанным местам, тёплым краям. Столько кадров нужно снять, жена — это обуза. Я хочу путешествовать, Гималаи, Индокитай, Африка… так много мест, где я не бывал! Они ждут меня! Богемная жизнь, в которой крутится Лиза совсем мне не подходит. Я в голубом костюме заведую собственной студией на Парк-авеню — просто смешно. Нет, свою жизнь я не променяю на высший свет, но и она ведь не изменит свою. Зачем тогда всё это? Ох, эти женщины, но я — мужчина.
Он никакой не мужчина, просто маленький ребёнок — мальчик с седой головой. Весь фильм либо в пижаме, либо в рубашке пастельного цвета. Оставшись на несколько недель наедине с собой, он станет подглядывать за другими, дабы удалить свою манию, граничащую с вуйаризмом, и не думать о более насущных делах и, конечно же, своей пассии. Но он никуда от неё не денется. Ответственность, взрослая жизнь не для него, он и фотограф-путешественник лишь для того, чтобы убежать от каких-либо обязательств. Он не хочет становится взрослым. Но в квартире от нечего делать он будет всё чаще смотреть в окно. Окно вместо телевизора. Его комплексы будут проецироваться на людей, живущих напротив. Комплексы превратятся в манию, мания в расследование, а оно, в свою очередь, станет своеобразной игрой. При этом главный герой до последнего будет лишь пассивным наблюдателем, всю или почти всю сложную работу за него будут делать женщины. Любое нестандартное или необычное действие будет интерпретироваться в негативном ключе. Зритель будет знать лишь то, что знает Джефф. Но в конечном счёте это знание не спасёт зрителя от непредсказуемой и стремительной развязки, которая, тем не менее, будет вполне ожидаема.
Зрители будут в замешательстве, но напряжение они могут и не почувствовать, а могут лишь в самом конце, — на худой конец они сами себя убедят в том, что дикое напряжение всё-таки было, и, я в этом уверен, они всё равно будут в восторге, им это понравиться, ведь они считают меня гением. Не буду их разочаровывать.