Песочные часыНеспроста в заголовке я упомянул песочные часы. По мнению Андрея Плахова, время авторов давно позади, потому стоит сегодня вспомнить «Сладкую жизнь» - часть великого наследия европейского киноренессанса. Необходимо понимать, что Висконти и Феллини – художники, по-разному понимавшие послевоенные перемены в итальянском обществе, и потому препарировавшие разные его слои. Висконти в «Рокко и его братьях» рассказывал о бурных переменах в семье, поехавший в Милан в поисках иллюзорного счастья и столкнувшейся с чередой трагедий и падений. Феллини же взялся за анализ жизни богемы, которой он, по мнению Эльзы Мартинелли, совершенно не знал.
Два постнеореалистических шедевра времен послевоенного экономического чуда по-разному констатируют некоммуникабельность и одиночество людей (в «Сладкой жизни» даже шумный антураж и атмосфера всеобщего разгильдяйства не способна это заглушить). Феллини, как художник от Бога, чувствует свою эпоху и смотрит в будущее. Молчание Сильвии на вопрос о смерти неореализма – самоустранение Феллини от ответа, а отказ отца Марчелло от предложения сходить в кино с формулировкой, что смотрит его дома, - прогноз нашего времени. Друзья Рубини – карлики, притворяющиеся чем-то выдающемся, говорят об идеальном обществе и невозможности воссоздать жизнь, как подобие искусства.
Сам Рубини – двойственный персонаж: он не брезгует тем, чтобы провести время с шикарной кинозвездой, а потом побывать в опустевшем храме. Что он почувствовал, слушая органную музыку, меланхолию жизни или веяние смерти? Режиссер видит светлую сторону в детском и старческом восприятии жизни: именно дети и старики молятся у священного древа. Марчелло же настигает меланхолия – ничто не приносит ему покоя. Как жить дальше в этой суете? Принять совет дальновидной женщины и не быть постоянным в любви, ища что-то новое? Или застопориться в буднях, как это делает большинство? Непостоянство Марчелло приводит его в дом призраков, где мы видим всю обманчивость красивых слов, в то время, как воспеваемая им женщина шушукается с другим за стеной.
До «Теоремы» Пазолини восемь лет. Марчелло, придя к опустошению через череду смертей (в том числе и товарища-интеллектуала), не может оголиться и уйти в горы, констатируя тупик буржуазной жизни, а застрелиться смелости не хватает. Иллюзию спасения он получает в лице молодого ангельского создания. Из крайностей в крайность Феллини бросало на протяжении всей его карьеры: он воспевал эротические фантазии о женщине и плотских утехах, в то же время не смущался представлять ее как ангела. В своей книге «Эволюция образа женщины в итальянском кино» Диана Белова пишет о такой ангельской женщине, испытывающей мужчин в их слабостях. У Феллини такой была Клаудия Кардинале в роли медсестры в «8 ½», гармоничная и заботливая (постановщик даже требовал особой обработки пленки для подчеркивания белизны улыбки этой героини). Здесь кинематографический фокус заключается в невозможности понять этого ангела, слова которого заглушает плеск воды.
В монументальном исследовании творчества Феллини итальянский критик и сценарист Туллио Кезич открывает главу о «Сладкой жизни» такими словами мастера: «Сценаристам я сказал, что мы должны сделать статую, разбить ее и собрать заново или попробовать разборку по типу Пикассо». Если представить гибель нашей цивилизации и возможность отправить капсулу в космос с шедеврами киноискусства, то «Сладкая жизнь» обязательно там будет.