«Русские!.. Всюду русские!..»После яркого, эмоционального, сопереживательного фильма Василия Левина «Повесть о первой любви» (1957), я ожидал что-то подобное увидеть и в этой картине. Начало, действительно, настраивало на аналогичные эмоции — экзотика (пусть и снятая в Сухуми), лёгкие словесные пикировки бывших противников по войне, «братание» советских и немецких моряков. Кажущаяся идиллия «непротивления» быстро закончилась, потому что оскорблённый давним поражением немецкий офицер не собирался ничего забывать, а тем более — прощать. Всё это настроило было на «шпиономанскую» тематику, которой грешили многие фильмы тех лет. Но здесь в сценарий вмешался ураган, и у меня сложилось впечатление, будто вторую половину картины снимал другой режиссёр. Разумеется, в рамках «идеологического заказа» советские моряки должны выглядеть на голову выше таких же курсантов-немцев, однако сцены урагана словно приклеены «из другой оперы».
Понятно, что в то время отношения у Советского Союза с ФРГ были непростыми — в Западной Германии имелись довольно влиятельные круги, считавшие, что Советский Союз должен «заплатить» за создание системы безопасности в Европе и за свою собственную безопасность. Но зачем же всё это переносить на экран?! Вполне хватило бы бывшего подводника, который люто ненавидит Союз, за то, что его родовое имение осталось на территории ГДР. Причём здесь простые курсанты, которые по малолетству едва ли могли помнить войну? И показывать их в столь нелицеприятном виде уж точно не стоило. «Романтическая линия» Кати и Евгения тоже выглядит слегка надуманной. Их отношения кажутся искусственными. На мой взгляд самый яркий персонаж картины — это Василий Лановой в роли Фёдора Хмары. Его поступки хоть и импульсивны, но целиком в рамках его персонажа — честного, открытого, бескомпромиссного. Его чувства к Кате — это как открытая книга. Вот только сама Катя даже не желает заглянуть в неё, хотя в начале картины пара эпизодов позволяла надеяться на некое развитие событий. Финал не расставил акценты, не ответил на вопросы, Он просто «свернул» действие — будто захлопнул дверь. Осталось чувство лёгкого недоумения: «Неужели это всё?..» А ведь потенциал был — нужно было лишь чуточку «крутануть хронометраж», позволив героям совершать обычные поступки, а не декламировать лозунги.
«Чужие волны плещут у руля, чужие луны в стёклах корабля. А там, в родной сторонке, — месяц тонкий-тонкий и очень-очень тёплая земля». (
«Там, в родной сторонке» музыка П. Тодоровского, слова Г. Поженяна)