Отличный отечественный умный триллерЗдесь все цельно, ничего не провисает, не перетаптывается в нерешительности, нет никаких фабульных дыр. Об этом трудно написать в 2 словах, т. к. развернуто критиковать интереснее и проще, чем развернуто хвалить.
Прежде всего: атмосфера. Это совершенный триллер, психологически фильм придавливает тебя лицом к липкому скрипучему паркетному полу и держит в таком положении под тяжелым каблуком от первой секунды до последней. Это умели в том — недорогом, без спецэффектов и забугорной техники — кино: много их, таких картин из того времени, когда качество аппарата (все шипит и шуршит, аки дремучая змея, что само собой обеспечивает то еще погружение) работает на атмосферу. А она гнетет. Скрипят полы, катастрофично, кромешно, эсхатологично и безысходно грохает лифт в питерском подъезде — это дом пожирающий, да и мир всей картины — пожирающий; выглянешь в окно — а там призрачно, не от мира сего, ей богу, совершает пробежку собственной персоной Бес Зависти (простой, легко считываемый, но в данном случае уместный символизм).
Тематически и культурологически: очень большой разброс ассоциаций и референций за счет проблематики, сочетанки жанров (драма/триллер/детектив) и просто эстетической составляющий. Думая об «арифметике» глав. героя, думаешь о детективах Э. По и всех этих его лобастых интеллектуалах, раскрывающих преступления вместо полиции одно за другим.
Несомненно тут надышал Достоевский (и отчасти Булгаков, наследничек его). Тут все от Федора Миахйловича: бытовушка с грязцой и кровушкой — его, сам «маленький человек» — тоже Достоевских кровей, — умный и склонный к специфическому приложению своего ума, задумывающийся и заносящийся, не лишенный метафизической, спиритуальной какой-то чуйки (Бог и НеБог тут тоже есть, все ок). Да и диалоги Достоевские. Все эти лебезящие, оговаривающиеся, пересыпающие речь «вводными конструкциями», но остающиеся себе на уме паркетные шаркуны.
Кроме того, сами отношения следователя (молодой Юрий Кузнецов, всем известный по «Улицам Разбитых Фонарей») и глав. героя — это вполне себе отношения Раскольникова и Порфирия Петровича, та же внешняя обходительность в сочетании с настороженностью по отношению друг к другу. Нельзя и фонетическую, умышленную, несомненно, близость не заметить: следователь из «Арифметики» носит имя Петр Прокофьевич. Все эти «п», «р», «ф», не говорите мне, что это не фонетическая отсылка, 100% кивок к «Преступлению и наказанию», даже томик Достоевского нарочно выделен close up в одном из кадров.
А чего стоит сомнамбулически увиденная грызня и возня крыс в полубреде главгероя, сама фигура которого, повторюсь, тоже из гоголевско-достоевской шинели — ведь тема «маленького человека» же.
И этот «маленький», будучи изощренно — игровым, то бишь умом — умен, является чем-то вроде «мелкого, но хищного» (с) беса, он неслабо бунтует, изобретательно, с особой драматургией (разработка, фигуры на доске, все дела), мстит — богу, миру, конкретному месту своего обитания — и все это за свою пресловутую «малость». «Твари дрожащей» обида. Как известно, где-то пропадает, где-то появляется. Немощь физическую он компенсирует умом, натренированным на интеллектуальные игры, смело — дерзко и заносчиво даже — претворяемые в живую жизнь, в которой раз аукнулось, то непременно откликнется.
Скорее всего, сказанное очевидно для многих, да и букв уже многовато. Напоследок вот еще чего. Случайно, по каким-то неясным законам моей культурной памяти, сверкнуло в голове на секунду-другую вот такое: мне вспомнился рассказ Т. Н. Толстой «Ночь». Вряд ли есть прямая связь, но уж больно момент, когда герой оказался в своей коляске без сопровождающей старухи, в страшном «внешнем», «открытом» (в отличие от затхлой коммуналки) мире, напоминает концовку упомянутого рассказа. Но это так, повторюсь, — субъективное.
В любом случае 10 из 10, пересмотру — быть
