Один и много дней Ивана ДенисовичаЛитературные произведения можно оценить по их влиянию на историю. Многие посредственные стихи создали язык, язык - армию, а армия - цвет на политической карте. «Пролетая над гнездом кукушки» уничтожил старую систему психбольниц, «Хижина дяди Тома» внесла вклад в борьбу с расизмом, а «Страдания юного Вертера» убили несколько тысяч человек. И, наверное, первое место в этом ряду у небольшого рассказа о простом зеке Иване Денисовиче, который уничтожил культ личности в 60-е, репутацию коммунизма в мире в 70-е, сверхдержаву в 80-е.
Этот рассказ невозможно экранизировать.
Как уместить вкус океана в чайную ложку? Кажется, надо описать самые ужасные ужасы и дать ретроспективу десятилетий – сделать выжимку трэша с людоедством и порнографией. Гениальная находка Солженицына вынесена в заголовок – весь будущий «Архипелаг ГУЛАГ» уместился в один день от подъёма до отбоя – очень хороший день в очень хорошем лагере по суровым меркам земного ада. Важнейшая часть силы рассказа – его стремительный, клиповый темп. Но у кино свои законы, и то, что на бумаге повышает темп – авторский текст и короткие флэшбэки – на плёнке его чудовищно замедляет и рвёт повествование, никакого «одного дня» не выйдет. 18 часов – очень мало для книги и целый сериал на видео.
Сюжет рассказа – выживание. Но киновыживания не снимаются про один день десятков людей, они про то, как одиночка неделями теряет шелуху культуры.
Как выглядят заключённые лагеря? Ну, не так, как московские интеллигенты, куда голоднее, злее и уродливее. А сыновья Адама склонны сочувствовать красивым и не сочувствовать уродам. Как московский интеллигент представляет себе лагерь? С ошибками.
Ну да хватит давать Глебу Панфилову скидки, пора и счёт выставлять.
Думаю, из написанного выше понятно, почему «Один день Ивана Денисовича» увеличился до «Ивана Денисовича». Герою пришлось переехать поближе к современному зрителю – в мир фильмов жанра «кино и немцы» XXI века. Попутно обрастя филерами из «Архипелага», биографии АИС, взгляда на лагерь с вышки Довлатова и фантазий сценариста на тему воспоминаний исповедников православия (к последнему я еще вернусь). Между темпом и верностью первоисточнику выбрано второе, так что фильм местами медитативен – но надо сказать, не скучен.
Сюжет с выживания в одном дне из бесконечности сменился на ожидание скорой свободы. Выживание превратилось в мелкие детали вроде доедания крошек. На 30-градусном по книге морозе никто не мёрзнет. Избиения, упомянутые на каждой странице, не попали в кадр, как у Тесака прям.
Кастинг неожиданно оптимален. Не цирк уродов, но ключевые персонажи похожи на зеков. Актёры какие-то слишком сытые и здоровые, наверное даже ни один не помер на съёмках, минус фильму. Иногда эти актёры не играют, осуждение Ивана – это какой-то трэш. Зеки одеты как зеки – кто-то в обноски, а кто-то и нет; охрана одета как для парада.
Я сначала смотрел, потом перечитывал. Самое смешное – всё, что мне показалось ляпами, прямо противоречит тексту АИС. Ну например – в книге начали и кончили работать ночью, в фильме начали после обеда, кончили через пару часов; в книге лагерь освещён плохо, а не как Кремль при Путине; в фильме охрана выдаёт бумажные кульки клиентам, как в твоём Вкусвилле – в книге пишет-то на фанере. Отдельное спасибо сценаристу за эпизод с выливанием воды на тропинку – в книге не заметил бы, а тут смысл разжевали.
Если человек помнит десять императоров Рима – он или историк, или православный. Если десять игемонов – точно православный. Православные помнят гонителей, мучителей – и Сталина забудут последними. По необходимости, Панфилов не мог не рассчитывать на православную аудиторию. Однако же золотые времена православия, когда собор на Соловках был представительнее такового на воле, с собратом по монастырю было вернее всего встретится на пересылке, а в каждом бараке служили литургию, давно прошли – ни Солженицын, ни его корреспонденты их почти не застали, и в 50-е православных «не сажали, или пять лет давали». Поэтому православная часть фильма придумана режиссёром на основании воспоминаний доживших до 60-х/80-х очень немногих старцев-исповедников, а православных в лагере нет. Некоторые моменты, вроде посещения Богородицей лагеря, довольно удачны, некоторые приклеены на скотч. Из Шухова не сделали христианина – но при этом сделали героя жития. Даже Алёше-баптисту ради кинокарьеры пришлось отказаться от разжигания ненависти по признаку принадлежности к религиозной группе.
Итожим вкратце – фильм не мог не появиться, и не мог быть принципиально иным. Если вы дочитали до сюда, придётся смотреть.