Демонология на бытовую тему?Достаточно странные и противоречивые ассоциации вызвал данный фильм. И очаровал. Как будто бы свежим балтийским ветром пахнуло в лицо, с запахом морской соли. Широта, простор, свобода и это рубеж 60-х начало 70-х годов. Фильм из плеяды соловьиных трелей-переливов. Конечно же, в нём и великолепие «На последнем дыхании»,1960г., Ж. Л. Годара, и юношеская поступь «Я шагаю по Москве», 1963г., Г. Данелия, и контуры схожести детей одного отца — «Застава Ильича», 1964г., «Июльский дождь», 1966г., М. Хуциева. И обрывающийся плач А. Герман отражённостью друг в друге двух лиц — «Три тополя на Плющихе», 1968., Т. Лиозновой. Всплыли в сознании и «Листопад», 1966г., и «Пастораль», 1976г., О. Иоселиани с их философской неспешностью. Чёрно-белое кино. Ретро.
Что объединяет? Какая-то не до конца высказанная человеческая идиллия. Жизнь в своей простоте. Невзирая на характеры создателей, их национальные различия. Работы единого потока, где одно полотно как продолжение предыдущего. Перетоки. Без разделительных граней на документалистику и художественное. Вбирающее в себя многоголосье — вымысел и естество — «Проводы белых ночей».
Какое начало рецензии должно быть выбрано для столь необычного фильма, напоминающего лирическую сказку для юношества и людей среднего возраста? Наверное, — жили-были… — так по русскому зачину давалась стёжка-дорожка в предстоящее путешествие. Или, — в некотором царстве, некотором государстве… — а дальше многообразие образов. Пожалуй, оба варианта возможны.
Итак, в некотором царстве, в некотором государстве жила была девушка. Она была мила и привлекательна. Ей едва исполнилось 19 лет, и мир виделся как бескрайнее чистое море в романтических грёзах-снах наяву. Ничто не омрачало незамутнённой ясности её существа. Встреча ожидала её. С единственным и неповторимым. Любимым.
Он упал с неба коршуном. Разглядев, что оставалось незримым другим. И она совершенно забыла себя. Потеряла. Растворилась в нём. Доверившись на слова. Молодые. Статные. Красивые лицами. Пара, не имеющая изъянов. Лоск возраста.
Странными и режущими слух были лишь обращения — Нинка, Валерик. Какая-то несостоятельность, ущербность в этих естественных «оплеухах» именах. Но не слышали обидного для себя. Принимали как должное…
…можно было бы и дальше вести повествование этим минорно отстранённым размером, но неожиданный гость вторгся в убаюкивающийся стиль повествования, и забурлило, заскрежетало окружающее. Злой Демон. Демон Обольщения слетел на плечо нашего героя. Проявился. Материализовался. Стал видимым. Приняв женский облик, напомнил о себе. Тамара — потворствующая всему тёмному, что скрыто в душе. Тамара — низменное потакание грешной природе — дам тебе всё, что пожелаешь. Тамара — всматривается в избранницу своего пленника. Выпей, выпей её поскорее и возвращайся ко мне, шепчут губы. Иди, иди, насладись и вернись. Нет гнева во взгляде, нет проблесков ревности, в речах. Всё понимает. И всё принимает. И культивирует в нём как на гряде клумбы. Ироничным блеском одаривая. Демон он и есть Демон.
…И гордый демон не отстанет,
Пока живу я, от меня
И ум мой озарять он станет
Лучом чудесного огня;
Покажет образ совершенства
И вдруг отнимет навсегда
И, дав предчувствия блаженства,
Не даст мне счастья никогда.
Вот такие странные ассоциации навеял фильм. Потустороннее отдалось скрипом. Лариса Малеванная приоткрыла одну из дверей в неведомое Зазеркалье своей игрой, жизнью в образе. А Юрий Каморный вдруг сорвался в истошный крик-отчаяние о спасении своей души «Ах как они любили…». Выдох-сплёвывание, выдох-сплёвывание. И плачь глазами. Плачь. Вырваться бы отсюда… Вырваться. Но жёстко стягивает капкан. Как узда на взмыленной шее коня. Упряжь. Только в упряжи. И вскачь и в ходьбе. Плачь, плачь.
А есть ли выход в этой сказке? Редактор (ещё одна Дама этой ленты) как Ангел Света. Обретение себя через преодоление. Её слова — туннельный бриз к выходу
7 из 10