Глеб Панфилов: от революционного кино к экранизациям Солженицына (часть 5)Всем хороша «Валентина» - внимательная, бережная к литературному материалу экранизация пьесы Вампилова «Прошлым летом в Чулимске» (один их трех великих текстов лучшего советского драматурга), только кинематографичности ей не хватает: длинные планы, ощутимый налет театральности, режиссерский упор на актерские работы, минимальный монтаж и почти полное отсутствие смелых постановочных решений. Но это и не важно, ведь главной своей цели – выразить остановившееся в провинции время, разрушающиеся в болоте повседневности человеческие судьбы, она вполне достигает. Как и в «Утиной охоте», в этой драме Вампилов исподволь, а иногда и открыто цитирует Чехова (особенно в сцене с подстреленной птицей – аллюзия на аналогичный эпизод в «Чайке»).
Однако, если в «Утиной охоте» драматург ориентировался прежде всего на «Иванова», то здесь – на «Чайку» и «Трех сестер». Панфилов очень хорошо чувствует не только чеховскую тоску в пьесе Вампилова, но и хорошо понимает, что для этого великого драматурга двусмысленный комизм автора «Вишневого сада» неуловимо испаряется из «застойной» советской жизни, становясь откровенной трагедией для героев. Безупречное попадание актеров в типажи и роли (трудно себе представить кого-то вместо выбранных режиссером), насыщенность конфликтностью при минимуме средств и камерности самой драмы делает «Валентину» высококлассным актерским кино, где даже дебютанты (Колтаков и Михайлова) работают изощренно и нюансировано.
Впрочем, чеховская децентрированность нарратива, сохраняемая в лучших пьесах Вампилова, в данном экранизации отсутствует намеренно: Панфилову важно выделить из сонма героев одну – представительницу так любимого им идеалистического типа, символически не перестающую чинить забор, даже тогда, когда все ее усилия кажутся тщетными. Именно поэтому режиссер назвал фильм по имени этой героини, для него она – надежда на то, что пока кто-то упорно продолжает делать что-то во имя людей, даже тогда, когда это никому не нужно, значит не все еще потеряно. Панфилов понимает, что драматургический материал, предложенный Вампиловым, чурается увлекательности, им трудно захватить внимание зрителя: здесь нет ни философских диалогов, ни внятного сюжета, герои говорят стертыми фразами и сами по себе, вне захватывающего их конфликта, не интересны.
Источником же самой коллизии у Вампилова, как и у Чехова, становится повседневность, которая как турбина, как болото, всасывает в себя и изничтожает любую инициативу, любое стремление к лучшему. Для Панфилова русская провинция становится увеличительным стеклом, сквозь которое виден общенациональный «застой», пассивность и депрессия, захватившие людей. Особенно любопытен герой Нахапетова: вроде бы красавец и хороший человек, он совершенно не верит в то, что у него есть будущее, обстоятельства сломили его. Также и Павел – хоть и мерзавец (исполнение совсем молодого Колтакова близко к гениальности – столь детализировано он работает), но все же уродливое дитя провинции, без которой представить его трудно.
Инна Чурикова в «Валентине» вытаскивает (по замыслу режиссера, конечно) почти второплановую роль на передовую конфликта. Наверное, впервые она играет достаточно циничную и грубую женщину, хотя и не лишенную сострадательности (пронзает в частности ее финальный разговор с Колтаковым). Внутри достаточно узких типажей сумели хорошо развернуться и Удовиченко с Шиловским (последний играет своего рода «резонера», над которым Вампилов не перестает подтрунивать, это, наверное, самый неприятный персонаж пьесы, марионетка социальных клише). А вот для Дарьи Михайловой лишь сцена разговора со следователем, исполненная на крупных планах, в полной мере удалась: она хорошо сыграла любовное томление, смешанное с застенчивостью, а вот в других эпизодах она работает несколько скованно, однотонно, что, впрочем, можно списать на возраст (с другой стороны, юность не мешает Колтакову работать очень мощно, значит дело – не в опыте).
Распылив конфликт по всей нарративной ткани пьесы, Вампилов смог добиться его депрессивного сгущения в финале, что у Панфилова работает очень точно (впрочем, такой экспрессивный финал трудно было бы загубить) за счет статичной съемки одной единственной декорации. В любом случае, «Валентина» Панфилова – кино, не просто добротно, крепко, профессионально сделанное, но и вписывающиеся в контекст «морального кинобеспокойства» в СССР. Это, конечно, не без промаха бьющий в цель Авербах, а порой ошибающийся (как показала лента «Прошу слова») Панфилов, но и такой режиссерский подход, как мы уже заметили, разбирая его фильмы, работает вполне кинематографически корректно, то есть без сбоев, не расширяя границы киноязыка, но и не тормозя его развитие.