Мужчина и женщинаОн страстно хотел её. Вначале он хотел её только когда она приходила к нему в условленное время по средам и они оба, почти не разговаривая, проходили в нижнюю комнату, где на ковре предусмотрительно была расстелена постель, молча и быстро раздевались и сливались в одном стремлении, не признающем границ и не нуждающемся в словах. Всё было как в чудесном полусне: воспалённо-прерывистое дыхание, матовый блеск плоти, притягивающая округлость гениталий… Блаженство безотчётности поглощало его целиком, и он, не думая ни о чём, не считая сил, двигался всё дальше и дальше — к полному единению, в котором его жгучее желание могло бы восторжествовать и умереть. Желание, однако, оказалось капризным и прекращалось так же внезапно, как начиналось, без предупреждения и подготовки, оставляя их обоих в недоумении расслабленности с терпким привкусом разочарования. Всё происходило довольно быстро, и она, медленно одеваясь и нехотя уходя, как будто сожалея о чём-то утраченном или так и не полученном, казалось, раздумывает о чём-то, сомневается в чём-то.
Затем наступала обычная будничная жизнь, он отправлялся в свой бар, где он работал старшим барменом и с недавних пор ему в помощники определили забавного молодого гея, вел ни к чему не обязывающие разговоры с ним, с посетителями, встречался со своими двумя маленькими сыновьями, стараясь как можно меньше говорить с их матерью, с которой он расстался год или два назад… Как будто ничего не изменилось в его жизни, и он, не имея привычки копаться в своих чувствах, беззаботно отмахивался от странной смутной тревоги, поселившейся в его душе и тянущей свои цепкие пальцы всё дальше и дальше. И не хотел он признаться самому себе, что с растущим нетерпением ждёт каждой новой среды, и желание его появляется задолго до этого дня, и становится всё более горячим, как будто он сбросил с плеч двадцать прожитых лет. И наступала среда, в назначенный час она стояла на пороге его квартиры, и всё повторялось сначала… Но всё же что-то менялось с каждым разом. Он привык к их взаимному молчанию, он принимал правила игры и, так же как она, относился к происходящему прагматически. Но он всё чаще ловил себя на мысли, что ему хочется заговорить с ней, расспросить её о жизни, о том, чем она занимается, замужем ли, есть ли у неё дети… Невозможность такого разговора, отсутствие самого пространства, в котором он мог бы возникнуть, тяготила его всё больше и больше, и всё больше и больше мешала решению практической задачи удовлетворения своего желания. Не потому ли и само желание стало столь капризным и уходило мгновенно, без спроса и когда вздумается, подобно музе поэта?
Долго так продолжаться не могло. Что-то должно было случиться, что нарушило бы эту непонятную связь и выявило бы ту ошибку, которую кто-то из них совершил. И, конечно же, это случилось… В одну из сред она не пришла. И все его ползучие страхи, все мучающие вопросы, едкие подозрения и жгучие желания разом хлынули на волю и, ничем не сдерживаемые, устроили адский хоровод. Он не знал, как он прожил неделю до следующей среды, и жил ли он вообще. Все люди, дела, события воспринимались им сплошным далёким призрачным маревом, и он держался только благодаря машинальным привычкам, отработанным годами. Он внезапно понял, что не может без неё жить, что не может и дальше быть в неведении относительно того, кто она, где живёт, чем занимается… Осознание этого ужаснуло его, но было уже поздно. События были сильнее его, они тянули за собой с механической неотвратимостью локомотива, и он вынужден был подчиняться. После встречи в следующую среду он незаметно пошёл за ней и очутился на спектакле в маленьком полулюбительском театре, где она играла главную роль. Он ничего не понимал в театральном искусстве, но он смотрел только на неё, не отрываясь, с растущим в нём новым чувством торжества нашедшего. Здесь же, в театре, он познакомился с её мужем, задачей которого было слушать отзывы зрителей о её игре. И он сам начал свою игру.
Он стал преследовать её регулярными визитами к ней в театр. Он начал провоцировать её мужа скользкими разговорами о супружеских изменах. Он почувствовал уверенность в себе и шёл дальше, не оглядываясь и не замечая, что и ей хочется окликнуть его, поговорить с ним, услышать от него искреннее слово. Он сосредоточился на своей цели, хотя, в сущности, и сам не знал, в чём она заключается. Он уподобился преследующему хищнику, стремящемуся во что бы то ни стало завладеть своей добычей. И не было ему никакого дела ни до чувств её мужа, ни до её собственных чувств и переживаний. И он был уверен, что уж теперь-то она станет полностью принадлежать ему — ведь куда до него её мужу, некрасивому толстяку с выпученными глазами и оттопыренной губой! Но он ошибся. Он ошибся именно теперь, когда почувстовал себя спокойно и уверенно. В его пользу говорило многое, у него на руках были все козыри. Но он проиграл.
