Триер гений #1Умалишенный старик стреляет из окна, пытаясь попасть в неведомого врага, спустя некоторое время герой повторяет его действие с точностью до кадра. Цикличность, или скорее зацикленность - основополагающие атрибуты сюрреалистичного кинематографа. И я, как будто проникаю в эту Европу, испытывая чувство сильнейшего дежавю, понимаю, что 2 года назад во время первого просмотра я испытывал точно такие же эмоции, что и сейчас. Фильм как будто проник в меня, смог погрузить в эту тягучую вязкую атмосферу и проиллюстрировать на мне, всю ту магию, которую этот фильм источает. Я снова ощущаю внутренний дискомфорт, неуютность комнаты, снова переставляю вещи, пытаясь создать комфортную атмосферу и снова чувство неудовлетворенности результатом. С этим давящим ощущением неполноценности, незаконченности, с навязчивой идеей о порядке, я смотрю фильм, он начинает меня утомлять, я смотрю на часы, с каждой минутой все больше и больше погружаюсь в это полусонное состояние, пытаясь понять что же с этим, на первый взгляд, идеальным фильмом не так.
Выглядит он шикарно, вся эта деконструкция чисто американского нуараного жанра выглядит как очень синефильский взгляд человека, который в тоже время как бы насмехается над всей этой нарочитой серьёзности, в тоже время, не отступая от неё ни на шаг. Меня всегда потрясало в Триере его уникальное чувство юмора, потому что никогда непонятно шутит он или нет. Секс с машиной, точнее с девушкой на ней – просто красивая сцена, недопонятый мной эпизод, или насмешка над типичным женским персонажем в кино, который служит просто вещью для удовлетворения мужских потребностей. Мертвые лошади – оммаж или издевательство над Тарковским, просто очередной эпатажный выпад? Что кроется за всем этим фильмом, попытка воссоздать жанр через призму авторского видения, попытка скопировать другого режиссера, практика в работе с камерой и с созданием атмосферы без попытки внесения внутрь смысла, никогда никто этого не узнает. Общее настроение фильма – очередная загадка великого режиссера. Но самое удивительное во всем этом, что копаться и анализировать это хочется. Например, что значит вода в фильме? Мы вместе с героем путешествуем по обрывкам памяти, или это уже туннель в чистилище, а то и вовсе в ад. Сны, реальность, гипноз, самоопределение, внутреннее я и борьба с самим собой, количество трактовок просто потрясает. Но в тоже время не могу я остановиться ни на одной из них, я чувствую себя, как и два года назад, очень глупым человеком, который ощущает себя знатоком кино не для всех, но почти после каждого фильма Триера теряется в догадках, что же здесь не так, почему я не понимаю конец, есть ли тут глубинная подоплека, или все слишком очевидно. Бесконечное смятение, чувство не комфорта – все это ощущается не только в атмосфере, а в самом послевкусии. Ты осознаешь как мало ты знаешь всего в мире, раз, даже после почти 2000 фильмов не можешь полностью понять концовку фильма с этими прыжками в воду и идентификацией личности маньяка. Но все-таки, немного походив и обдумав увиденное я пришел к следующему.
Если отойти от концепта просто красивого сюрреализма, а копнуть чуть глубже, то мы видим очень банальную и глуповатую критику Европы с ее 'загнивающими' ценностями, но мне кажется, что дело тут не только в них. В большей степени – это кино о лени, о нежелании меняться. Человек – существо, которое, как и любое другое животное, подстроиться под любые обстоятельства. И, наверное, вода здесь – такой, в глобальном смысле, камень преткновения, который как бы демонстрирует деградацию человечества, неспособного ничего изменить и нежелающего это делать. Поддаться стихии, чтобы природа снова стала владычицей Земли. Как в повести Стругацких Беспокойство, когда люди просто лежат в своих кроватях и спят, в то время, как их город уходит под воду. Люди в Элементе преступления лишь паразиты, живущие на достижениях предыдущих поколений, перед нами истинный закат цивилизации. В одной из сцен говорилось, что этот самый элемент преступления кроется не в обществе, а в человеке. И да, именно с одного человека, не могущего совладать с самим собой, начинается крах людской, развал всего. Мы люди, достигнувшие вершины технологий, способные летать в космос, сдались под натиском собственной лени, где, как у тех же Стругацких – потребление и поиск эгоистичного счастья для себя одного, способствовало разложению самой сути жизни. Мы видим в фильме гиперболизированный и ужасный конец света. Все это кажется просто кошмарным сном, но в Каир, как мы понимаем, вернуться нельзя, мы навсегда застряли в Европе.
П. С. Интересно, что Каир у меня ассоциируется с Лавкрафтом, у которого человечество тоже стояло на грани гибели
П. П. С. И насчет прыжка - я думаю, что это символическое приближение к тому самому концу, не хватает всего чуть-чуть, чтобы полностью погрузиться в эту манящую воду. Чуть-чуть...
9 из 10