Ветер НадеждыВ силу ряда причин я прекрасно знаю всю кухню, которую попытался показать нам Говорухин и потому эта картина мне чрезвычайно близка и мне приходится пропускать через себя каждый ее кадр. Может быть поэтому, несмотря на то, что это вовсе не шедевр, что-то заставляет меня смотреть этот фильм снова и снова.
Говорухин — и поныне «самый советский режиссер». Оказавшись с развалом СССР, как и все кинематографисты старой школы, в глубоком кризисе, в конце 90-х смог найти в себе силы, чтобы снимать кино, которое стало альтернативой массовой кинопродукции. Как ни странно, альтернативность его творений именно в том, что он продолжил снимать про героев, которых новая капиталистическая Россия стала забывать и так, как предпочитали больше не снимать.
И ранее Говорухин предпринимал успешные попытки исследовать женские судьбы. Сейчас он с присущим ему восхищением женщинами сделал героиню своего фильма артисткой и заставил бороться с неудавшейся карьерой в театре, «неснимаемостью», «немедийностью», неизвестностью, бедностью, глупостью коллег и самобичеванием, одиночеством и ухаживанием ненужных кавалеров, неудачными браками и депрессией — со всем, с чем борется практически 90% таких же не медийных, не снимаемых, одиноких, мечтающих о хоть какой-нибудь роли актрис.
Говорухин намеренно театрализует представление. По сути это двухактный телеспектакль, разыгранный в декорациях двух московских квартир, и большой шумный мир не касается ни этих героев, ни их истории. Мира попросту не существует. Артистка живет своим театром, коммуналкой и закадычной подружкой. Все герои этого фильма, за некоторым исключением — пережитки прошлой эпохи, не сумевшие себя толком найти, очень одинокие. Даже оптимистка Муся, несмотря на все свои четыре удачных брака — очень одинокий человек, не говоря уж о несчастном Босякине, потрепанном Гусятникове или бедняге Викентии.
России здесь как будто нет. Хотя черты мелко-капиталистического строя проникают в этот обособленный мирок. Артистка мечтает сыграть Гертруду в театре, и главную роль в сериале у какого-то мажорного режиссеришки. Мечты измельчали, желания оскудели, люди настолько загнаны и измучены, что сомнительная мелкая удача кажется им величайшим счастьем. И влюбляется героиня не в романтического героя, а в то, «что было» — что само пришло, что не пило и не било, и с какой-никакой перспективой. И то хлеб. Обидно. Но в этом Говорухин оказался правдив, к сожалению, пожалуй, только в этом.
Картина пронизана как светлой грустью, так и порой просто неконтролируемым идиотическим оптимизмом, что, конечно, не прибавляет ей правды. Странно, что прокатчики не догадались выпустить это кино под Новый год, на мой взгляд — это отличная рождественски-новогодняя история, в которую верить сложно, но верить хочется. Несмотря на то, что картине иногда не хватает легкости, свойственной именно новогодним лентам, в ней есть главное — надежда, лучик света в конце тоннеля, отеческое похлопывание по плечу — ну-ну, все образуется, все будет хорошо, будет и на нашей улице праздник.
Конечно, хотелось бы, чтобы фильм был острее, не таким лубочно-сказочным, не таким пряно-приятным. Даже мир театра и кино, показанный Говорухиным — сделан в эдаком гротескно-умильном стиле, с мягким юмором, с дружелюбием и пониманием, достойным самого Конфуция. На самом деле все куда неприятнее, мерзее, страшнее, обиднее и жестче, чем тут изображено. Он даже как будто не заметил, что старого советского театра уже нет, что театр, кроме алкоголя и старых самолюбивых «народных артистов» разрушает блат, культ бабла, кумовство, коммерция и мн. другое. Уж и не знаю, может, он и вправду наивный дед, снимающий ностальгическое кино, делающий вид, что на дворе все еще 70-е… а может, просто по-другому не умеет или боится, что не сможет совладать с современностью и скатится в жалкое и позорное обезьянничание, как это нередко бывает с нашими мэтрами. Несомненно, он стремился достичь того светлого лиризма, который сопровождал картины Данелии, Рязанова, Козакова и в некоторых моментах, даже несмотря на мобильники в кадре, ему это удается.
Добровольская сыграла хорошо. Ей веришь. Есть такие характеры. Другое дело, что такие характеры — вечно обливающиеся слезами и заливающие ими все вокруг — не так уж интересны зрителю, по крайней мере, мне. Добровольская всякий раз пытается превратить фильм в трагедию, а сюжет, стиль, настроение, да и избранная режиссёром линия этого не позволяют, но и жизненной трагикомедии не выходит, слишком уж пережимает со своими горестями актриса, и получается такая мелодрамка, которая могла бы превратиться в совсем уж дешевенький спектакль, если б на нужный уровень ее не выводили великолепная Аронова и не менее великолепный Абдулов. Собственно, здесь какие-либо комментарии излишни. Я вообще не помню, чтобы Абдулов играл плохо, а здесь — в роли быдловатого простоватого интеллигентного электрика с видами на талантливую артистку и ее жилплощадь — просто шикарен. Я знаю таких людей. Вот прямо один в один! Сыграно блестяще даже в моменты, где текст совершенно топорный и артисту совсем нечего играть!
Вот Степанов понравился значительно меньше. Не стоит и говорить, что примером ему наверняка служили роли Мягкова у Рязанова. Но Мягков — актер потоньше, полиричней, что ли. Хотя и он несколько переигрывал в «Служебном романе», здесь же Степанов играет с большим нажимом и как-то не верится, что вот такой он дурак и тютя. К тому же, это тоже типичный советский стереотип ученого-паразитолога: лысый очкастый мамочкин сынок. Степанов мне показался несколько искусственным. Бондарчук показал себя типичным Бондарчуком, а Певцов — Певцовым, Ефремов был хорош в несколько шаблонной роли алкаша-актера, впрочем, и он явился как бы пережитком советской эпохи — когда актеры бегали, занимали «трешку» на опохмел. Аронова достойна стоячих оваций — именно она во многом смогла вытянуть этот фильм на уровень лирической комедии. Живой, яркий, радостный, сворачивающий пространство вокруг себя, ее персонаж просто фонтанирует идеями и энергией! С такой — никакой театр не страшен!
Говорухин снял новогоднюю сказку, нетипичную лишь тем, что большинство у нас уже разучились так снимать. Здесь царствует железный режиссерский расчет: фильм будут смотреть уставшие от засилья западного и любящие старое советское кино. Это правда работает. Я сам лучше пятый раз пересмотрю «Артистку», несмотря на всю ее сказочность, чем пойду на какой-нибудь новый российский фильм. К тому же если брать общую картину характеров и обстоятельств — не так уж Гворухин наврал. Получилось кино, которого сейчас не хватает, и которому нужно учиться. Потому что добро, простые истины у простых людей, преодоление понятных проблем, сочувствие — еще никто не отменял. А сейчас в нашем кино это просто нет. Кому у нас сочувствовать? Ворам, быдлу, нарикам и мажорам?
8 из 10