КруговоротИз фильма в фильм венгерский режиссёр Бела Тарр воссоздаёт на экране чрезвычайно мрачный мир спившихся людей, заточенных в персональном аду. Сама персона Тарра мне видится во всех героях его фильмов. Озлобившийся на себя и на Других восточноевропейский морщинистый старик, снимающий лица пьяниц в чуть более привлекательном чёрно-белом цвете. Несмотря на недовольство миром вокруг себя, этому старику удаётся снимать абсолютно совершенное кино, настолько гармоничное по форме, что это создаёт своеобразный магнетизм и противодействие той безысходности, что выливается на нас с экрана.
Западные критики любят ставить картины Тарра в один ряд с Тарковским, однако сходство здесь только техническое, выраженное в сверхмедленном ритме. Только это их и объединяет. Персонажи Тарра — люди богооставленные, и это делает их антиподами героев Тарковского. Живут они как-бы по инерции, дух веет где-то рядом, и всё это застывшее экранное время — лишь миг перед окончательной смертью. Тело продолжает двигаться, машинально извергая в грязную пустоту поздней осени зловонный перегар. Камера долго показывает девочку, которая перетравила всех кошек в округе от скуки, вот она несёт очередной труп несчастного животного, но сама ничуть не живее этой кошки. С тех пор, как она увидела раскопанный тайник с деньгами, он превратился для неё в могилу и она поняла, кого ей осталось отравить остатками крысиного яда.
Невозможно представить, чтобы люди, существующие в мире Сатанинского Танго, упорно судорожно дёргаясь в пьяном танце, когда-нибудь изменились бы. Очень сложно поверить, что в показанном нам мире есть что-то помимо этих нескольких обветшалых домов и бара. Персонажи перемещаются внутри своего мирка настолько же бесцельно, как коровы в первой сцене фильма. Им бесполезно искать спасения или возрождения, потому что за этими туманными полями нет ничего. Предприимчивый делец Иримиаш чувствует себя вполне комфортно, и может лепить всё что угодно из этих отчаявшихся людей. Их замутнённое сознание не допускает сомнения в том, что отданные деньги принесут им искупление без какого-либо душевного движения, на которое они, кажется, уже не способны.
На вопрос, ради чего это снято и кто по достоинству сможет оценить этот одновременно гениальный и невыносимый семичасовой фильм, трудно дать ответ. Однако, несмотря на весь экзистенциальный ужас, который фильм способен вызвать, его созерцательная выдержанность достойна восхищения, а дух странным образом всё же присутствует в кадре, не в людях, а как-бы наблюдая камерой за умирающим миром, которых готовится переродиться во что-то лучшее после очередной зимы.
7 из 10
