Собственно мой пост - это пост удивления, т. к. практически нигде я не нашла критических отзывов о нашем Холмсе и практически нигде хвалебных об английской экранизации. Этот сериал я открыла для себя около трех лет назад и с тех пор нежно и трепетно люблю его, с удовольствием пересматриваю и точно знаю, каким должно быть истинное кино.
Лучший Холмс всех времен и народов не может быть НЕ английским. В самом деле, у нас принято слепо восхищаться Ливановым, ведь сама королева признала его лучшим. Только его Холмс - и не Холмс вовсе. Флегматичный, бедный эмоциями, сухой, монотонный характер, никак не сопоставимый с каноном, с одной репликой 'Элементарно, Ватсон!' и с одним выражением лица всю дорогу. Однако в рунете его по непонятным и не очень справедливым причинам ставят на голову выше действительно гениальной и намного более полной английской экранизации с Джереми Бреттом.
Английский Холмс - это Холмс до мозга костей. Утонченный, острый, капризный, изящный ум, искра в глазах, полуухмылки-полуулыбки, тысяча оттенков эмоций, почти детская радость от очередной головоломки для ума и опытов с реактивами, красивый юмор, красивое, живое лицо. Холмс Ливанова - предсказуем, однобок и скучен, Холмс Бретта - удивляет и сам удивляется, он резок и сдержан с людьми, темпераментен и безрассуден в дружбе, пылок и увлечен в работе. Г-н Ливанов где-то тут раскритиковал Камбербэтча и напомнил всему цивилизованному миру, дескать, это он один-единственный Большой Герой, хотя ни о Бретте, ни о Бэзиле Рэтбоуне хамоватый герой явно не слыхал. Ну и ладно. От чьего-то невежества они никуда не делись.
- Нашел! Нашел! - ликующе крикнул он, бросившись к нам с пробиркой в руках. - Я нашел наконец реактив, который осаждается только гемоглобином и ничем другим! - Если бы он нашел золотые россыпи, и то, наверное, его лицо не сияло бы таким восторгом.
...
- Ну, это пустяки, - бросил он, усмехнувшись. - Вот гемоглобин - это другое дело. Вы, разумеется, понимаете важность моего открытия?
- Как химическая реакция - это, конечно, интересно, - ответил я, - но практически...
- Господи, да это же самое практически важное открытие для судебной медицины за десятки лет. Разве вы не понимаете, что это дает возможность безошибочно определять кровяные пятна? Подите-ка, подите сюда! - В пылу нетерпения он схватил меня за рукав и потащил к своему столу.
...
- Ха, ха! - Он захлопал в ладоши, сияя от радости, как ребенок, получивший новую игрушку. - Что вы об этом думаете?
- Это, по-видимому, какой-то очень сильный реактив, - заметил я.
- Чудесный! Чудесный!
Ликующий, восторженный, буйно эмоциональный тип, не скрывающий своей радости даже от незнакомого человека, которого видит впервые в жизни. А что делает Ливанов? По тексту все то же самое, но с каким лицом? С лицом лектора, пустым, наигранным. Голосом, не выражающим ничего, тем более восторга. И так весь фильм. Да, он хорош внешне и тембр узнаваемый. Но на этом всё. Вся 'английскость' в сериале Масленникова высосана из пальца, все манеры гипертрофированы и искажены, цензурой испоганены самые откровенные и трагичные моменты сущности персонажа. А его неуживчивость? Чего ж не ужиться с Ливановым? Абсолютный, спокойный, как удав, флегматик. Ну курит, ну помузицирует среди ночи - и все.
А вот у Дойля:
- Холмс слишком одержим наукой - это у него уже граничит с бездушием. Легко могу себе представить, что он вспрыснет своему другу небольшую дозу какого-нибудь новооткрытого растительного алкалоида, не по злобе, конечно, а просто из любопытства, чтобы иметь наглядное представление о его действии. Впрочем, надо отдать ему справедливость, я уверен, что он так же охотно сделает этот укол и себе. У него страсть к точным и достоверным знаниям.
- Что ж, это неплохо.
- Да, но и тут можно впасть в крайность. Если дело доходит до того, что трупы в анатомичке он колотит палкой, согласитесь, что это выглядит довольно-таки странно.
- Он колотит трупы?
- Да, чтобы проверить, могут ли синяки появиться после смерти. Я видел это своими глазами.
Можете представить Василия Борисовича, избивающего палкой трупы в анатомичке?! Да ни в жисть! Потому что его Холмс адаптирован под детей (под советских детей, замечу!) и связан цензурой по рукам и ногам. Это Карлсон, это Иван Гермогенович Енотов из 'Карика и Вали', но это не Холмс! Для Союза и России он, конечно, событие. И фильмы-то ведь хорошие, но Холмса нельзя связать, удержать, остановить, ополовинить. Мне нужен взрослый Холмс, а не детский, настоящий, а не фальшивый. Меня интересует не ловкий сыщик, не кастрированный характер, а глубина персонажа со всеми его изломами и несовершенствами.
Бретт поразителен в этой роли, его бесподобный смех, испепеляющий взгляд и виртуозное владение эмоциями, полутонами, пластикой доставляют непередаваемое удовольствие при погружении в фильм. Он живет своим персонажем, он влюблен в него. Ты буквально чувствуешь через экран, как дрожат от напряжения его пальцы и его прикрытые веки, когда он близок к разгадке, как вспыхивают его глаза, когда очередной период безделья и ломки сменяется неистовой вовлеченностью в новую загадку, как вкусно он вдыхает трубочный дым, разливающийся теплом по его легким, как колотится его сердце, когда он преследует свою криминальную добычу в шаге от ее 'гибели'. Он дарит тебе свою необузданную радость и свое безграничное отчаяние, свое страстное вдохновение и свое ледяное спокойствие. Сам Конан Дойл не сумел бы лучше.
Не могу не отметить также и блестяще воплощенного Уотсона (Берк, Хардвик), фантастического Колина Дживонса в роли Лестрейда и превосходного Эрика Портера - Мориарти. И музыку Патрика Гауэрса, пронзительную, стремительную.
К сожалению Бретт тяжело заболел после смерти жены. Болел он долго, по последующим сезонам, с начала 90-х, и до самой его смерти в 95-м году, можно проследить все печальные трансформации, происходившие и с ним, и с его героем. Он постарел, погрузнел. И мало помалу Холмс в нем угас, хотя он и работал над ним до последнего.
Джереми Бретта нет в живых уже почти четверть века, а у нас его вообще не знают. И знать не хотят. Это незаслуженно и очень предвзято. Но он вечно живет на экране и гениально воплотил один из самых противоречивых и трудных образов в мировой литературе.
10 из 10