Один там только и есть порядочный человек: Змей Плисскен, да и тот, если сказать правду, бандитТоталитарные США. Народ — забитые овцы, окруженные псами-полицейскими. Город-остров Лос-Анджелес — выгребная яма, населенная бандитами, проститутками и прочими отходами общества. В космосе над всем этим праздником жизни — система военных спутников, способная отбросить человечество в древние века, и только Змей Плисскен может вернуть единственный пульт управления адскими машинами, попавший в руки террористов… Это — неверная фабула, фильм совсем о другом.
Змей бродит по гниющему миру, развлекаясь баскетболом, серфингом и дельтапланом. Вот это — фабула верная.
По-видимому, к 1996 году Джону Карпентеру стал совсем неинтересен тот прозаический факт, что есть еще какие-то там зрители, которые должны, по замыслу кинокомпаний, ходить в кинотеатры и платить деньги за билеты, окупая бюджет и принося прибыль. «Побег из Лос-Анджелеса» снят столь подчеркнуто пренебрежительно ко всем общественным и синематографическим нормам, что финансовый провал кажется чем-то вроде заслуженного почетного кубка.
Если резюмировать претензии, то публика решила, что неправильный режиссер подсунул ей какой-то неправильный боевик. Мало, вяло, натужно. Стрельба вся картинная, кровищи мало, кишки не наружу. Ни тебе сочного реализма, ни славной тарантиновской буффонады. Змей Плисскен, едва обернувшись, на ходу укладывает очередного негодяя; «Может, это такая сатирическая понарошка?» — думает зритель, ожидая увидеть объясняющие подмигивания режиссера. Но нет: в сценах, в которых Родригес-мачете мигал бы двумя глазами со скоростью нервного тика, Карпентер остается абсолютно бесстрастен. «Ну тогда это просто фигня какая-то», — заключает зритель, привыкший к четкой системе векторов и дезориентированный карпентеровским переполненным базисом.
Карпентер постарался подразнить каждого, сунув ему под нос повернутые задницей его же собственные идеалы. Либералам — мерзавца-президента (Джордж Буш?), социалистам — мерзавца-террориста (Че Гевара!), верующим — теократическую Америку, либертарианцам — населенный подонками Лос-Анджелес, последнюю обитель свободы; публика без четко формулируемой гражданской позиции проинтуичила показанный ей средний палец шестым чувством. Однако фильм — не рок-концерт, и то, что проходит со сцены на стадионе, с экрана в кинотеатре не пошло никак. Обманутые и обиженные зрители надулись, проголосовали против и улетели, оставив «Парамаунт» подсчитывать убытки от своей недальновидности.
На самом же деле Карпентер создал волшебную призму, глядя в которую под разными углами можно видеть совершенно разное кино. В зависимости от акцента восприятия «Побег из Лос-Анджелеса» — и фантастика, и асоциальная драма, и боевик; даже вестерна тут больше, чем в современных конезарисовках типа «Поезда на Юму», причем совсем не только из-за «бангкокских правил». Не заморачиваясь термином «целевая аудитория» и не замечая разницы между «блокбастером» и «авторским кино», Карпентер снял, если можно так выразиться, гиперхудожественный фильм.
Вина режиссера лишь в том, что он не развесил ярлыки и указатели, предоставив зрителю разобраться во всем самому. Зритель не справился. Скорее всего, Джон Карпентер знал это заранее.
10 из 10