Несовершенно, но искренне«Дорогой дневник» — лауреат каннских наград, в целом довольно заурядное кино, скучное и бесцельное. Моретти с трудом, как режиссер, осознает необходимость работы с темпоральностью картины, он не понимает, что нельзя на протяжении 5 минут экранного времени показывать мотоциклетные проезды героя по улицам, что нельзя погружать зрителя в сценарно непроработанную солянку из несмешных скетчей, не понимает того, что кинорезультат, как и замысел, должен быть целостен.
Как обычно в своих лентах Моретти пытается вести прицельный огонь по общественным и политическим институтам Италии, критиковать их за бездуховность и аморализм, но делает это неумело и почти незаметно. Тем не менее, безусловной удачей фильма стал эпизод с просмотром героем картины «Генри — портрет серийного убийцы», где насилие и бесцельная жестокость материала коробит героя «Дорогого дневника» и заставляет его отомстить зарвавшемуся кинокритику-интеллектуалу, который хвалит такое непотребство. Вообще интеллектуалы, предавшие свои антибуржуазные идеалы и полюбившие масскультовую пошлость телевидения и киноширпотреба — главная идея этого фильма, реализуемая Моретти не всегда удачно, хотя герой картины — невротичный левак, тщетно ищущий островок свободы в пространстве повсеместно победившей буржуазности, очень убедителен.
На почве этого тщетного поиска у него даже развивается нервная болезнь, которую не могут диагностировать даже самые прославленные врачи. Вообще третья часть картины — наиболее интересная и смешная сатирическая зарисовка, в которой как в зеркале отражаются последствия социальных фобий и патологий, она наиболее выдержана по темпу, не провисает и выглядит как единый комический скетч. Работая над фильмом, Моретти не осаживает ни себя, ни остальных актеров в плане актерской безудержности, давая национальному характеру реализоваться в полной мере в полуцыганском поведении. Это бич большинства итальянских комедий, начиная от лент Моничелли и Ризи и заканчивая талантливой «Реальностью» Гарроне, которого могли избегнуть лишь мастера, вроде Феллини и Сколы за счет богатства оттенков их комической палитры, но Моретти — не из их числа.
Запоминающимся и едва ли не самым убедительным комическим типажом «Дорогого дневника» стал образ ученого-лингвиста, изучающего «Улисса» Джойса, попавшего в зависимость от телевидения и променявшего на него весь свой интеллект и всю эрудицию. Сцена, в которой герой Моретти спрашивает от лица своего друга-лингвиста американцев о содержании новых серий сериала «Дерзкие и красивые» — символическое выражение подобострастия сегодняшней Европы у Америки, поклонения ее масскультовым идолам.
Несмотря на общий веселый флер большинства скетчей, тональность «Дорогого дневника» может быть определена как меланхолично-пессимистичная: культура умирает, интеллектуалы отказались от своего призвания служения высоким идеалам и полюбили ширпотреб, укрыться и найти уединение от повсеместно воцаряющейся пошлости можно лишь в местах, полностью отрезанных от цивилизации и лишенных ее благ (сейчас, для этого освобождения от тисков пошлости надо прежде всего выйти офф-лайн и погрузиться в книги), но и тогда, возможно, у одинокого правдоискателя начнется нервный зуд от тотальной несправедливости жизни, который современный мир просто не способен диагностировать, ибо уже давно ампутировал в себе волю к истине.
«Дорогой дневник» — несмотря на огрехи формального плана, очень современное кино о тех, кто не может найти себя в карусели буржуазной жизни, о поиске себя и смысла в мире, в котором все пошло с основ, где истину предали, где одинокие правдолюбцы вынуждены воспринимать свою жажду света как болезнь. Это очень острое, критическое кино, крик боли, который могли оценить разве что во времена Пазолини, оно — о всеобщем интеллектуальном упадке, а не только о закате кино, архитектуры, литературы и критической мысли.
Капитализм уничтожает все, к чему прикасается, он оскверняет идеалы и поиски истины жаждой наживы и успеха. Социализм уравнивает, стремится к всеобщей гомогенности, однородности смерти, капитализм же — это ненасытное осквернение деньгами всякого благого порыва. Именно об этом хищном оскале победившей буржуазности, у которой уже не осталось врагов, о вечном проигрыше одиноких правдолюбов и снял свою несовершенную в формальном плане, но такую искреннюю картину Нанни Моретти.