Если бы существовало понятие «менталитет искусства», то его в полной мере можно было применить к чешскому кино. Как известно, чешская киношкола формировалась в значительной степени в советский период и, соответственно, под влиянием советской киношколы. Можно представить себе остроту рамок соцреализма — многими чехами весь комплекс форм этого искусства воспринимался как нечто вражеское и противоестественное. Пользуясь так называемыми соцреалистическими формами, режиссёры старались в то же самое время выразить свой протест едва заметно, тонко — чтобы чуждая культура не смогла прикоснуться к родной чешской и тем самым осквернить её.
Фильм «Керосиновые лампы» охарактеризовать как протестный было бы ошибочно. В то же время он пронизан поразительной экспрессией. Поражают, главным образом, композиционные особенности фильма: это движение от комедии, переходящей временами в фарс и гротеск, к не просто трагедийному, но и явно экспрессионистскому финалу. Первые ноты протеста едва уловимы вначале, но по мере развития сюжета вся эмоциональная мощь и боль протеста обрушивается, подобно болезненному рассуждению какого-либо из характерных героев Достоевского.
Необходимо уточнить подоплёку протеста: он носит явный этический характер. Как известно, чехов безумно беспокоили изменения в менталитете молодых поколений, пришедшие вместе с советской властью. Искусственно устанавливая свыше «общественную мораль», власти добились окончательной утраты самого главного качества ментальности чехов — а именно их естественной, живой этичности. У многих чехов эта черта ассоциируется с детством — и в фильме это прекрасно отражается. Только вот трагедия целого народа в конкретном произведении искусства как бы концентрируется в рамках личной трагедии.
Формы выражения этой идеи просты и даже непреклонны в своей жёсткости. Молоденькая девушка превращается в старуху. Её муж и вовсе становится живым трупом. Не менее значимы «декорации»: городские праздники, городские жители, их песни, цвета, за ними закреплённые, — всё это важно и имеет своё значение.
Отдельно стоит отметить образ служанки, под конец замученной её собственным положением и абсолютной невозможностью ответить на насилие извне. Возможно, это образ самой Чехии того времени?
