«Отрочество» — это фильм о том, как Ричард Линклейтер стал великим. Ну, он и до этого был весьма заметной фигурой в американском кинематографе, но именно «Отрочество» вознесло его в пантеон кинобогов. Ранее он посиживал себе на приступочке у входа, показывал всем свою трилогию «Перед…», но видимо потраченных на нее 27 лет оказалось мало, чтобы вознестись к гигантам мира сего. Еще 12 лет «Отрочества» — и проблема решена.
Все как в жизни, на протяжении трех часов, Ричард рассказывает историю, которую хочется сравнить с каким-то эпическим романом, но сам замес не позволяет этого сделать: он скромен и мал для чего-то огромного. Да и кто не видел ленты о становлении семьи? Но вся масштабность, притягательность и завороженность заключается именно в этих двенадцати годах, которые Линклейтер потратил на съемки.
Здесь видно отражение целой эпохи во всей простоте и изяществе: как менялась техника, мода, музыкальные предпочтения, политические взгляды, дома, комнаты, дороги. Как менялся мир вокруг ребенка, который в итоге его познал прямо как Стивен Дедал из «Портрета художника в юности» Джеймса Джойса. Только вот в случае с Мэйсоном — через объектив фотоаппарата.
Еще важно в «Отрочестве» не только о чем, а как. Камера, лавируя между главными персонажами, выбирая разной величины крупные и общие планы, нежно, но с каким-то невидимым нажимом ломает судьбы главных героев, но при этом перед каждым этапом взросления не забывает их склеивать. Но с годами пацаненок Мэйсон становится все крепче, а голос и характер — уверенней и громче. Теперь его просто так не сломать.
Понимая, что на мальчишке партию не сыграть, Линклейтер прописывает вторую вводную, которую любят в независимых фильмах — пресловутый средний класс, преисполненный проблем в коммуникации не столько с посторонним обществом, сколько друг с другом в рамках семьи, чьи составляющие постоянно менялись: парень сменил двух отчимов, типичных представителей «вкалывающего звена»: один — алкаш-препод, другой — алкаш-военный.
Несмотря на то, что Ричард этим самым заставляет чувствовать зрителя неуютно, персонажи с гордостью и средневековым благородством проходят через побои, оскорбления и разбитую посуду. И это спасает от сравнения с собственной жизнью, поскольку герои принимают весь удар на себя. Бесценный опыт «бытовухи» обладает невообразимым эффектом: характеры меняются, полируются, избавляются от плевел. Они становятся простыми, но чистыми и искренними.
Благодаря этому Мэйсон как-то красиво взрослеет, а его родственники — красиво стареют: у Патриции Аркетт появляются привлекательные морщины, а Итан Хоук обзаводится седыми висками и суровыми отцовскими усами. Мэйсон же не утруждает себя бритьем, но при этом остается миловидным молодым человеком с пухлыми губами и большой головой. Люди становятся краше, а предметы вокруг них меньше и несущественнее.
«Отрочеством» нельзя не восхищаться хотя бы из-за упертости Линклейтера показать то, на что у других не хватает терпения. Создается впечатление, что эта картина — это отражение самого Ричарда. Несмотря на то, что ему уже 53, он выглядит расслаблено, непосредственно и как-то по-детски, не переживая о течении времени. Надеюсь, что он наивно полагает, что будет жить вечно.
Финальная сцена это прекрасно показывает. И с ней невозможно не согласиться. Все говорят, что надо жить моментом. Бесспорное утверждение, но моментов-то куча, а большинство из них теряют свое значение со временем, перестают быть важными. Но есть и другая сторона, которой стоит придерживаться. Она заключается в том, что вся жизнь — один сплошной момент. То бишь, что нужно делать? Нужно просто жить и наслаждаться тем, что есть.
Это делает Ричард, это делает Мэйсон и это делаем мы, влюбляясь в лучший независимый фильм всех времен и народов.