Судите и судимы будете.«Рай» Андрея Кончаловского снят в чёрно-белом, и, думается, это не просто дань эпохе, к которой относится действие фильма. Сам сюжет «Рая» - это изложение (как средствами кинематографа, так и напрямую — монологами в камеру) принципов этики каждого из трёх основных действующих лиц, их представлений о том, что есть чёрное, а что — белое. Всего три человека, а насколько разными оказываются эти представления! А самое главное — нет такого, чтобы один был полностью отличен или схож с другим. Даже полные антиподы в одних вопросах могут внезапно оказаться единомышленниками в других, и наоборот. Именно поэтому персонажи то притягиваются, то отталкиваются друг от друга в странном танце жизни.
Каждый из героев «Рая» не просто декларирует свою этику, он живёт в полном соответствии с ней. Все трое искренни, естественны и убедительны, и это относится в равной степени и к персонажам, и к актёрам.
Немецкий аристократ Хельмут (Кристиан Клаусс) в новенькой форме штандартенфюрера СС счастлив служить своей стране, возрождать и крепить её величие и славу. Он верен присяге и долгу и свято соблюдает закон. Например, он скрупулёзно разбирается в том, какой минимальный процент еврейской крови достаточен, чтобы человека отправили в концлагерь, и строго отчитывает перестаравшихся унтера и солдат, затащивших в грузовик женщину, не подпадающую под указания. В Великой Германии нет места полицейскому произволу, любое насилие применяется строго в рамках закона, но то, что предписано законом, должно быть исполнено неукоснительно — и мужа женщины увозят в лагерь.
Закон должен исполняться всеми, ни для кого нет исключений, даже для «своих». Штандартенфюрер, не дрогнув, отправляет на расстрел коменданта лагеря, после того, как, проведя аудит, обнаруживает нарушение закона: искажение учёта для покрытия хищений персоналом ювелирных изделий и других ценностей, в рамках утверждённой процедуры изъятых у убитых в газовых камерах евреев.
При этом Хельмут — не бездушная машина, ему не чужд романтизм, к примеру, он хорошо знает и цитирует на память русскую классику, т. к. писал по ней диссертацию в университете. Просто в его символе веры написаны такие слова, и он строит свой рай в соответствии с ними.
У офицера французской полиции Жиля (Филипп Дюкен) своя вера и правда. Он не замахивается на государственный уровень — тот для него далёк и чужд, его рай — это уютный дом для его семьи, достаток и уважение, и если ради них нужно молотком разбить колени не согласного дать признательные показания заключённого — так на то она и служба. Истинный гедонист, Жиль не отказывается от маленьких радостей жизни, и не важно, какова их цена, если платить её приходится кому-то другому.
У русской женщины Ольги (Юлия Высоцкая), попавшей во Францию с волной белой эмиграции, третья судьба и третья правда. Её мир не замкнут границами семьи, которой у неё нет, или нации, которая осталась где-то далеко за спиной. Она принадлежит всему миру и никому конкретно. Ольга тоже по своему происхождению аристократка высшей пробы, как и Хельмут, и где-то в другой жизни они в изысканных нарядах кружатся под музыку в свете приморского солнца и ловят взгляды друг друга.
Они все встретятся и в этой жизни, в той самой, в которой одни люди решили построить рай для себя за счёт ада для других, и постепенно превратили в ад весь мир вокруг себя.
Принципы каждого из троих подвергнутся испытанию, у каждого по-своему, разумеется. И двое из троих сохранят свои принципы до самого конца, а третий не сохранит, откажется, изменит, предаст. Только вдруг обнаружится, что как бы истово человек не верил в то, что именно исповедуемое им учение единственно верное и ведущее к спасению, тогда как все остальные ведут к гибели, но эта вера ничуть не избавляет его от ошибок, и чем сильнее вера — тем больше и пагубнее эти ошибки. И, когда человек предстанет перед последним и главным судом в своей жизни, судить будут не по словам, а по делам его.
В фильме Кончаловского зрители — как коллегия присяжных на этом суде: всё, что говорится, говорится им в лицо, всё, что совершается на экране, предстаёт свидетельскими показаниями или уликами. И каждый волен вынести свой вердикт, а режиссёр, разумеется, выносит свой собственный.
И совершенно не важно, что никакого суда на самом деле нет и не будет, никого из нас не ждёт белый свет в конце тоннеля, да и сам тоннель будет недлинен — всего лишь два метра в глубину. Белое или чёрное — это то, что останется после умерших живым, и, если есть возможность взглянуть на свой рай со стороны, стоит это сделать, пока ещё есть время что-то исправить.
8 из 10