Кофе и паприкаИстория Стокетт, с чарующей небрежностью пересказанная Тейлором, напоминает нам, в ряду других очевидных истин, о том, что раннее материнство чревато, расизм вульгарен, а непристроенные женщины опасны. Как бы ни чаял перемен какой-нибудь провинциальный городок, они начнутся не раньше, чем на горизонте появится условная дурнушка с университетским дипломом, инфантильным раздражением на маму/мужчин/вселенскую несправедливость и неистребимой тягой к сублимации. А там уже глазом моргнуть не успеешь, как почтенные чернокожие горничные начнут робко роиться и трясти твоим грязным бельем на потеху нью-йоркским издателям, вместо того, чтобы, как положено, засунуть его в стиральную машину.
Пытаться подойти к «Прислуге», вооружившись здравым смыслом — все равно, что отказываться от второго куска карамельного торта Минни Джексон. Даже если мелькнет подозрение, что в начинке может оказаться не только мексиканская ваниль, сладость остается сладостью. Тейлор открывает нам пестрый, немного карикатурный, очень женский мир, обитательницы которого жеманно шевелят пальчиками, играют по четвергам в бридж и едят яйца с паприкой. И изнанку этого мира — темную и лощенную, как кожа тех, кто «слишком часто пьет кофе». Повествуя о дочерях Америки, норовящих распространить расовую сегрегацию на уборные, он сам ни разу не переходит границ благопристойности, не ударяется в драму, не устраивает сцен. Здесь мужья до полусмерти бьют жен, сторонники гражданского равноправия умирают на улицах, но все это подается обиняками и недомолвками, в кадре же — солнечный фасад действительности. Джессика Честейн невероятно комично учится готовить, блюет на пол и теряет детей. Эллисон Дженни, фоново умирая от рака, примеряет парики и воюет с недостаточно женственной дочерью. Сисси Спейсек между приступами Альцгеймера ставит на место нахалов. Сильные женщины в деликатных ситуациях, о которых не принято упоминать на приемах.
Трагичной дозволено быть только Дэвис, и она пользуется этой возможностью, играет на контрастах, виртуозно переходя от шаблонной (как их видят белые) смешливой «негритоски», сплетничающей на кухне о толстой заднице мисс Хилли, к исполненной горечи и чувства собственного достоинства африканке. Глядя на нее, невольно открываешься мысли фильма, привычной тяжести унизительных мелочей жизни, о которых нужно и невозможно молчать. Но, к сожалению, как открываешься — так и закрываешься, лишь только минул очередной сильный эпизод. Ведь фильм снова улыбается и машет, и если белая мисс может не ныть, сажая розовые кусты над могилками нерожденных, то почему бы черной молча не попробовать суп отдельной ложкой. Усугубляя проблему, создатели включили в фильм лишь единицы из великого множества «расовых рассказов» Стокетт. Остались за кадром как кромешные ужасы, вроде рук, сожженных хлоркой во имя любви хозяйки к гигиене, так и добрые повести о дружбе и взаимопонимании. Возможно, не хватало хронометража или же не дозволила взятая вкрадчиво-женская тональность. Но каковы бы ни были причины, последствия не заставили себя ждать: деревья скрыли лес, искомая панорамность оказалось заслоненной частным вопросом о том, кто где хранит свои ложки и над каким унитазом расправляет свои юбки.
Оставаясь весьма приятным и качественно сделанным фильмом об исподнем наших будней и необходимости ежедневного нравственного выбора, «Прислуга» с очевидностью профанирует собственно тему сегрегации, превращает ее в цветастый фончик личной жизни. Проговариваемые возможности пострадать за правду от рук расистов кажутся чем-то нереальным. Новые места работы находятся, вчерашние слезы забываются, а перспективы вырасти из няньки в писательницу не выглядят такими уж мрачными. Конечно, бежать по темным переулкам, опасаясь расправы — это вам не шутки, но приходит утро и кажется, что у страха глаза велики. Реальна лишь лживая Хилли Холбрук, ее игрушечный бюллетень, ее ручной совет белых граждан. Свалить стерву, и все будет хорошо. Во всяком случае — почти. Горничные роятся все менее робко, сплетни льются на бумагу, острая тема помогает продавать то, что под иным соусом никого не заинтересовало бы. Ведь, когда по телевизору показывают сожженные «автобусы свободы», новостью становится не только, сколько мисс Элизабет недоплачивает своей черной прислуге, но и как часто она меняет памперс своему бейби.