Когда наш актер произносит: «Я убью Цезаря», я вижу, что он точно знает, о чем говорит.
Из интервью с братьями Тавиани
Свой 20-й по счету фильм престарелые уже братья Тавиани снимали в итальянской тюрьме для особо опасных преступников «Ребиббия». Их полудокументальная лента рассказывает о постановке режиссером, всю жизнь посвятившим развитию тюремных спектаклей Шекспировского «Юлия Цезаря». Все актеры в этом спектакле осуждены на сроки от 13 лет до пожизненного заключения за убийства, торговлю наркотиками и принадлежность к мафии. Перед нами матерые уголовники. Но как они играют! Кто бы мог подумать, что эти суровые мужики могут так эмоционально, искренне и глубоко передавать чувства своих героев. Идея снять о них кино пришла братьям Тавиани после того, как они случайно попали в «Ребиббию» на постановку Дантовского «Ада». Один из актеров тогда начал импровизировать и обратился к зрителям со словами, что те вряд ли могут так же, как заключенные, полностью прочувствовать поэзию Данте, так как им незнакомы ни лишение свободы, ни многолетняя разлука с любимой женщиной, ни ежесекундно гнетущее чувство тоски и безнадежности. По окончании представления именитые режиссеры поняли, что получили самое сильное впечатление за последние несколько лет, и они должны сделать об этом фильм.
То же испытанное Тавиани чувство столкновения с чем-то глубоко самобытным и искреннем переживают и зрители их фильма. Ведь в трагедии Шекспира речь идет о заговоре против Цезаря его ближайшего военного окружения — людей неоднократно участвовавших в боях, грабежах и прочих суровых реалиях Древнего Рима. Многие играющие Шекспира заключенные сами были связаны с мафией и им, должно быть, хорошо знакомы клановые разборки преступных группировок. Несколько раз во время игры мы видим, как спектакль перекликается с их собственными историями, и как конфликты между древнеримскими полководцами вскрывают внутренние трения в их тюремном коллективе. Но не ждите скабрезности в виде обсуждений как лучше зарезать Цезаря или кто лучший убийца. Перед нами люди, в молодости совершившие тяжкие преступления, но за время отсидки в «Ребиббии» и ежегодном участии в театральных постановках, они явно изменились. Глядя на них сегодня, трудно представить их в роли реальных гангстеров. Можно сказать (и пусть даже это будет звучать пафосно и банально!) что облагораживающая сила искусства сделала для них свое дело. В данном случае, это действительно так. Исполнитель роли Брута, Сальваторе Стриано, досрочно освобожден и стал успешным профессиональным актером. Актеры, исполнявшие роли Цезаря и Кассия, опубликовали автобиографические книги.
Читая материалы к фильму, я обнаружил заметку, в которой знаток творчества Шекспира утверждает, что спектакль в фильме Тавиани — лучшая из тех многочисленных постановок «Цезаря», которые ему приходилось видеть. Почему-то я охотно в это верю. Много ли современных актеров и зрителей могут так прочувствовать кровавые перипетии судьбы в трагедии великого классика, как бывшие мафиози? Зачастую мы видим высокую стену, отделяющую и зрителей и исполнителей от того, что происходит на сцене. В реальности нашими жизнями правят совсем другие идеи и волнуют иные проблемы. Профессиональный театр и кино во многом утрачивают свою жизненность. То ли дело народный театр, тем более тюремный.
Напоследок я хочу поделиться своим личным переживанием, вызванным просмотром «Цезаря». В одной из финальных сцен фильма один из актеров, осужденный на пожизненное заключение, возвращаясь к себе в камеру после премьеры, произносит сымпровизированную им самим фразу:
«С тех пор, как я открыл для себя искусство, моя камера стала настоящей тюрьмой». Признаться, меня его слова сильно впечатлили. Отчасти, я, находясь на свободе, чувствую то же, что и автор этих слов. Моя тюрьма — это рутинная работа, ежедневные мелкие бытовые заботы и дела. И каждый раз, открывая новую книгу или посмотрев хороший фильм, чувствуешь, как много ускользает, проходит мимо и, возможно, никогда не откроется взору. От этого хочется бежать от серой обыденности, стараясь вырваться из стен обывательского существования. Хорошее кино — это одно из окон, позволяющее это сделать.
После окончания съемок один из актеров горячо сказал режиссерам «Паоло, Викторио, теперь ничего уже не будет для нас по-прежнему». Как я уже писал выше, для некоторых так и случилось. И если существует еще магия искусства, что-то изменяющая во внутреннем мире людей, то фильм братьев Тавиани — это как раз такой нечастый случай в современном кинематографе.