Авторство в рамках пропагандыФильм «Александр Невский» — пример того, как из госзаказа можно сделать картину «военно-оборонную по содержанию, героическую по духу, партийную по направлению и эпическую по стилю» (Н. К. Черкасов, «Записки советского актёра») и в то же время глубокого выразительную.
Идея данного фильма поступила, что называется, «сверху», и из предложенного пантеона героев Эйзенштейн выбрал Александра Невского. История жизни и смерти Великого князя Александра Ярославича была сокращена до его
триумфа в Ледовом побоище, когда дружины простых новгородцев разбили многочисленную тевтонскую армию. В положении
назревания мощи нового лидера Германии обращение к историческому событию было очень важно, дабы
напомнить народу о его героическом прошлом (не случайно в фильме сделан акцент на победу именно народную), дать опору на свои корни. Фильм — открытый призыв к патриотизму, и идеологическая обработка тут без надобности. Это ещё и своего рода напоминание миру (фильм демонстрировался за рубежом) о могуществе русского народа, заявка на то, что
«если кто с мечом к нам войдет — от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет русская земля!»
«Александр Невский» — первая работа Эйзенштейна со времён приезда из эмиграции,
первая звуковая его работа. Надо сказать, что Эйзенштейн применил-таки некоторые учтённые в период эмиграции находки, например, приём работы со звуком, когда шум боя, только что происходившего на экране, при перемещении камеры на другой кадр становится глуше, или, например,
глубинное построение мизансцены, продемонстрировавшееся в 1941 году Орсоном Уэллсом в «Гражданине Кейне».
Подвергнутые критике за формализм «монтаж аттракционов» и опора на типажи немого периода своего творчества Эйзенштейн меняет на
условность и бутафорию. Всё действо напоминает
оперное представление: нарочито русские костюмы, статичные кадры массовки, расставленной на разных уровнях, её одновременное движение в кадре, театральные «оценки» персонажей, взгляды «в даль» во время диалогов (герои часто не смотрят друг на друга), а вместо оперных арий —
монументальная музыка Сергея Прокофьева. Тем не менее Эйзенштейн не отрёкся от своего стремления к шоковому воздействию, например, в сцене сжигания детей в захваченном Пскове под распятиями, перекрещиваемых инквизитором, больше напоминающим своим образом смерть с крючковатыми пальцами, орлиным носом, черным капюшоном и чётками вместо косы.
Вообще фильм богат образами, будто вышедшими из
легенды: русские богатыри, «высокий, весёлый» Василий и степенный, задумчивый Гаврило, кузнец в коротенькой кольчужке (который рассказывал анекдот про лису и зайца) как воплощение русской народной мудрости. Воспроизведение события Эйзенштейн стремился сделать не исторически точным, а былинным, как можно меньше соприкасаться с хронологией, а больше с легендой. Отсюда и
незамысловатый сюжет, и
выразительная визуальная образность.
В моменты боевых столкновений армия «белых» (крестоносцев в белых костюмах) набегает сверху на армию «чёрных» (русских в кольчугах и шлемах), когда удача на стороне врага, а когда наоборот, соотношение цветов соответственно меняется.
Крупные планы черепов, разбросанных сабель, бродящие вокруг вороны — вся обстановка после боя, выстроенная Эйзенштейном и заснятая
Эдуардом Тиссе напоминает картину
Василия Верещагина «Апофеоз войны». Вообще Эйзенштейн особое внимание уделил
птицам, хотя и не сказать, чтобы сильно акцентировал на них внимание. После боя на озере на умершем крестоносце сидит сокол — солнечный символ победы, за головой Невского на заднем плане в расфокусе ходит чёрный ворон, в сказаниях обычно прилетающий на места кровопролития и выклёвывающий павшим воинам глаза, широченный по своему значению символ.
Таким образом, «Александр Невский» — пример того, как в рамках госзаказа режиссёр-автор способен сделать историю на экране истинно былинно-русскую по духу, музыкально-театральную по пластике и в то же время с нужным в конкретное время посылом. Это пример того, как кассовый фильм может иметь
художественную ценность.