Суд ФинчаЧеловеку, который вознамерился впервые посмотреть этот фильм, должно быть, представляется, что он станет свидетелем некой психологической судебной драмы с выступлениями в суде, хитросплетениями интриг, расследованиями и прочими детективными штучками, наподобие
«Жизни Дэвида Гейла». И это действительно присутствует, но отнюдь не является главным в этой картине, точно так же как при всей своей яркости и апофеозности суд над Митей Карамазовым не является главной темой повествования романа Достоевского. Несмотря на то что в синопсисе прямо и откровенно говорится об этом, всё-таки никак не ожидаешь, что центральным нервом фильма станет тема детства и взросления.
В фильме как будто параллельно развивается два сюжета: в одном — принципиальный адвокат борется за справедливость с общественными предрассудками; а в другом — его дети учатся быть людьми в сложном и не всегда справедливом мире взрослых. Мир детства и мир зрелости как бы существуют совместно, пересекаясь в ключевых эмоциональных точках, и оба этих мира заслуживают того, чтобы быть рассмотренными в отдельности.
Прежде всего, необходимо сказать, что это, воистину, БОЛЬШОЕ каноническое кино, оказавшее заметное влияние на мировой кинематограф, которое продолжается и по сей день. Взять хотя бы картину Стивена Спилберга
«Шпионский мост», снятую будто бы по лекалам шедевра Маллигана. То же самое можно сказать о длинном ряде других картин. Во многом, такое заметное влияние стало возможным благодаря совершеннейшей игре актёров — этот фильм как раз про это. Не то, что бы нынешние актёры в чём-то уступали своим коллегам из 1960-х. Таких актёров просто нынче нет. Сегодняшний кинематограф пошёл по пути максимального реализма, сконцентрировавшись на достижении того, что ныне модно называть «жизой». Действительно, иногда бывает очень трудно заметить разницу между игрой и реальной жизнью — актёрам реально веришь… но не всегда потому, что они хорошо играют, а просто потому, что сюжет и событийность фильма кажутся очень близкими и реалистичными. Ты сопереживаешь «жизе», но не актёру. Классический же кинематограф всё же был не таков. Кино той эпохи, конечно, передавало суть своего времени и делало это реалистично, естественно, органично, но при этом всегда было место для чуточки театральности, чуточки преувеличения, чуточки волшебства. Есть один очень понятный критерий качественного кино:
когда ты радуешься, что было такое время, когда снимали именно так и никак иначе.
В этом фильме всё доведено практически до совершенства. Каждый образ фундаментален и выверен даже в самых тонких деталях. С самых первых кадров становится понятно, что герой Грегори Пека — это человек высоких моральных принципов, не привыкший бросать начатое и являющийся настоящим отцом для своих детей, которого
хочется любить и уважать. При этом фигура матери намеренно отсутствует — слишком зрела, фундаментальна и самодостаточна фигура Аттикуса, чтобы чем-либо её дополнять. В этой личности нет абсолютно никакого двойного дна — всё чётко и определённо в самом хорошем смысле этих слов. Аттикус Финч — образец того, каким должен быть отец. В этом отношении, образ совершенный.
Но гораздо больше радует и удивляет то, что и персонажи детей были представлены не менее ярко, профессионально и убедительно (и где только находят таких киновундеркиндов?!). Больше всех понравилась девочка — Скаут — от лица которой и идёт повествование. С первых же минут посетило и более уже не покидало такое же впечатление, которое производит Анна Торрент в фильмах
«Дух улья» и
«Выкорми ворона». Вообще, весь фильм очень напоминает симбиоз
«Шпионского моста» с
«Духом улья». Проникновение в мир детства здесь максимально, вполне сравнимое с картиной Виктора Эрисе. Даже сюжетно они немного похожи — здесь тоже происходит встреча с местным «монстром-Франкенштейном», который в итоге оказывается совсем не таким, каким кажется... Вообще, всё, что касается эпизодов с детьми, брызжет какой-то неописуемой магией и богатством киноязыка автора.
Что же до темы расовых предрассудков, составляющей ядро сюжетной линии о злоключениях Аттикуса Финча, то, несмотря на то что события фильма развиваются в 1930-х, сама картина снята в 1962 году, когда политика расовой сегрегации всё ещё применялась, а до знакового закона Линдона Джонсона оставалась добрая пара лет. Иначе говоря, фильм оказался как нельзя более актуальным и злободневным, да и сегодня ничуть не выглядит устаревшим.
Расовая тема традиционна и почти религиозна для Америки. Многое объясняется сценой расстрела бешеной собаки, с которой не ведут переговоров и не пытаются как-либо её реабилитировать — её просто пристреливают, лишают бытия. Трудно было выбрать более подходящий штат для событий фильма, чем Алабама — эту цитадель непоколебимого консерватизма и воинствующей нетерпимости. Вообще, штаты США представляются чем-то вроде отдельных частей некой глобальной личности, в которой сходятся все нити национальной американской идентичности: есть штаты максимально либеральные, свободные, даже развращённые; некоторое сугубо религиозны и нарочито чопорны; иные озабочены лишь проблемой денег и приумножения материальных благ; другим важна гармония с природой и с самими собой — все они словно части единого организма, каждая выполняющая свою функцию. Алабама представляется чем-то наподобие сжатого кулака, который не разожмётся вовеки веков, будучи готовым сокрушить всё, что хоть в малейшей степени не соответствует его представлениям о бытии. Пещерное невежество и тупая жестокость — вот ключевые характеристики этого провинциального образа. И аккурат в сердцевине этой грубейшей структуры возникает необычайно человечная, интеллигентная и не менее убеждённая в своих решениях фигура Аттикуса Финча, готового отстаивать истину теми средствами, которыми он располагает.
Аттикус безукоризненно честен. И всё, что он делает — он делает, прежде всего, во благо своих детей, которые на благородном примере отца постигают самые сложные и психологически тонкие аспекты мира взрослых, состоящего преимущественно из полутонов. Это постижение и является центральной темой всей картины, её ключевым смыслом. Весь фильм, а в особенности те сцены, в которых участвуют дети, смотрится чрезвычайно живо и проникновенно, заставляя внимать происходящему с открытым ртом, не замечая времени. Каждая шалость, каждое мимолётное открытие имеет огромный вес и представляется чрезвычайно важным. Каждому персонажу в этом фильму хочется сопереживать. Но это пришлось бы делать, даже если бы и не хотелось — специфика классического кинематографа такова, что при таком уровне актёрской игры, не сопереживать просто невозможно.
Бесспорно, прекрасный, честный и очень точный фильм об Америке, представленный глазами ребёнка эпохи 1930-х; весь быт и нравы того времени как на ладони; однозначный гуманистический моральный посыл; удивительная живость кадра; безупречная игра актёров, включая детей, которые зачастую оказываются умнее взрослых; трудность моральных решений и восприятие оных в период взросления; наконец, бьющий в самую точку архетипический образ отца, безукоризненно воплощённый Грегори Пеком — всё это делает картину
«Убить пересмешника» просто
обязательной для просмотра.