И возвращается ветер«И возвращается ветер…» — итоговая работа М. Калика, снятая им после возвращения в Россию, странно сочетает в себе элементы его лирического стиля с вульгарностью и пошлостью. Долгие годы личные обиды режиссера сдерживались невозможностью их реализации, и Калик представал в своих работах жизнелюбивым импрессионистом. Однако, в этой картине обстоятельства его биографии становятся повествовательным материалом, в результате чего лента кажется описательной, никак не объясняющей мировоззрение автора и механизмы его формирования.
Сам Калик назвал свой фильм «мемуарами», объединив игровые эпизоды, сцены из своих прежних картин и кинохронику в пестрый, мозаичный нарратив. Стержнем авторского высказывания стала цитата из Екклесиаста, вынесенная в заглавие: образ частной жизни, перерастающей исторические перемены, непоколебимость мироздания. Так судьба одного режиссера оказалась шире, чем путь, отмеренный советскому режиму.
Пригласив на главные роли известных актеров еврейского происхождения, Калик создал яркую галерею воспоминаний, каждый эпизодический участник которых излучает неповторимый комический колорит. Мозаика типажей, среди которых нет ни одного полноценного характера, — не стилевой просчет, а свойство режиссерского почерка, предпочитающего панораму, а не портрет. Несколько непоследовательным становится взгляд Калика на свою судьбу, в которой он видит лишь потрясения и разочарования.
От восхищавшей зрителя оптимистической интонации, преисполненной надеждой на будущее, звучавшей в его предшествующих картинах, здесь не осталось и следа. Конечно, и лагерный опыт, и мерзость повседневного антисемитизма, и дискриминация во ВГИКе, и ложь официальной пропаганды не способствуют жизнелюбию, однако, на протяжении всего творческого пути калику это не мешало, а наоборот — заставляло еще больше любить красоту простых человеческих чувств.
Жаль, что режиссер дал этому негативному потенциалу выход во многих «чернушных» (иначе не скажешь) сценах «И возвращается ветер…». Тем не менее, эта картина заслуживает внимания всех, кто хочет узнать обстоятельства жизни художника в его собственной, пристрастной интерпретации.